Запретный плод

[hereticscreed]

Название: Запретный плод.
Автор: Sweet Heretic
Бета: ворд
Пейринг: Итачи/Мадара/Итачи (вахахаха)
Рейтинг: NC-17 (хотя на мой взгляд нужно давать меньше)
Жанр: яой
Дисклаймер: герои не мои
Размещение: гав!! Предупредить обязательно


Чем старше клан, тем сильнее его моральные принципы, тем строже наказания за неподчинение традициям и нарушение введенных правил и обычаев. Уважение старших, почтение их опыта, силы и благодарность за то, что они дали тебе жизнь. Обоготворение предков, и преклонение им за помощь и поддержку, что они нам дают. Чем больше клан, тем больше в нем защитников. Нет, не защитников своей семьи, а гордости и чести. Иногда создается ощущение, что клан и его члены не одно и то же. Словно само слово «клан» есть символика кого-то божества, а все его члены должны оберегать его. Ценой своей собственной жизни, чести.
В каждой религии есть миф о великом прегрешении. Непослушании, нарушении запрета. Услышав подобную историю, словно китайский болванчик, негодующе кивают головой, и начинают бурное обсуждение о том, что и хуже придумать нельзя, нежели нарушить указ старших. Но кто бы знал, как сладок запретный плод. Видимо только вкусив, можно понять, что мог бы нарушить тысячу подобных запретов ради этой капли волнения. Страха, неуверенности, сумасшедшей борьбы со своими моральными принципами, вложенными с самого детства. Это мучительно сладко чувствовать страдания, решать, обдумывать, закусывая губу до крови. Мазохизм, не правда ли? Но плата за это велика. За все эти мучения невыносимое блаженство, что кричать от восторга хочется во всю силу легких. Не просто до сипения в горле, а до разрыва связок. Но в каждой бочке меда, есть ложка дегтя. Риск. Ведь здесь пан или пропал. У тебя могут вырвать твой сказочный плод прямо из рук. Хуже и представить нельзя. Вот он, ты его чувствуешь, чувствуешь его запах, чувствуешь его тепло. Вот только вкуса не успел испробовать. Не сойти бы с ума. В первом случае, сойти с ума от счастья и блаженства, думаю, не смог бы отказаться никто. И я не исключение.
Когда с самого рождения на тебя ложится неимоверный груз как будущего наследника, гордости, главы и так далее, надо обладать воистину железными плечами, чтобы все это выдержать. Когда вся жизнь и состоит из свитка правил и обязанностей и свитка печатей, явно не будешь таким, как того требует общество. Когда же на башенку из карт неумелой дрожащей рукой ставится еще одна, шансов, что конструкция устоит - нет. Вот так и идет нарушение «социального мировоззрения». Так бы сказал отец.
До чего интересно наблюдать, как корчится в собственной луже крови противник. Если, например, просто снести голову, тело судорожно дрыгнется, и завалится по инерции в ту сторону, куда ушло лезвие. А если медленно отпиливать ее кунаем, жертва кричит. Ох, как кричит! И слышно каждой клеточкой тела, как рвутся под туповатым лезвием сухожилия, артерии. И приходишь домой под вечер после миссии, пугая младшего братишку как «бабайка».
Довольно весело догонять этого сорванца. Такой маленький, такой наивный, невинный, глупый. Вот тогда начинаешь понимать, насколько сладко схватить его окровавленными руками, не устоять и свалиться на него, перемазав в крови. Несильно сдавливать и в ответ усмехаться на этот яркий звонкий смех. Вот так, защекотать, и наблюдать: как извивается, как задыхается, хрипит, стонет от смеха. Затягивает.
Манит до дрожи, ведь такое поведение не подобает в таком старом клане. К тому же, что могут подумать соседи, проходя в сумерках за забором и слыша подобное?
Но тогда, тогда ты еще совсем ребенок, не смотря на успехи, достижения, знания. Ребенок. Но вкусы и воспоминания о вкусах остаются. И до чего приятно, вернувшись из долгого путешествия домой, вновь ощутить вкус домашнего риса!
- Наша миссия – достать всех джинчурики, а самое главное – джинчурики девятихвостого. Он - наша цель номер один. Но и добраться до него не так-то просто. На его охране лучшие из лучших. Придется постараться, - мгновение и из прорези в маске отчетливо полыхнуло красным.
Черт, я готов уже сорваться с места и притащить живого или мертвого этого лисеныша. Но принципы, планы. Эта борьба, внутренняя борьба с самим собой. Окунаешься в нее с головой и ничего не надо, только подбирать аргументы для двух сторон, подливая масла в огонь.
Этот бесцветный тон голоса, его неменяющийся тембр. Я запомнил его с детства. Подчиняющий. Хочу, нет даже жажду в корень изменить его. Жажду, чтобы он срывался от восторга и боли, от возрастающего давления, чтобы он заходился и трепетал от участившегося дыхания. Чтобы глаза от потери извечной холодной маски не могли сфокусироваться, меняя окраску с черного на красный. Жажду, чтобы эти и так растрепанные волосы, намокли от выступившего пота, хаотично прилипали к вискам, плечам, путались с моими. До чего приятно засыпать с подобными фантазиями. Жажда совершенно абсурдная с приученными правилами. Хочется подчинить старшего. Не преклонятся, а властвовать. Не для того, чтобы что-то доказать, а лишь затем, чтобы вкусить запретного плода. Чтобы нанести последний удар по чести родового мона.
Как же сладко ныло в груди, когда великий из Учих приходил посмотреть на мои тренировки. Как трепетало все внутри, чувствуя на себе его пристальный взгляд. Ощущать тепло его рук, когда он поправлял некоторые мои движения. До какой степени дрожали пальцы, когда в почтительном поклоне опускал голову, преклоняясь его величию. Да, вбитое кланом в голову, не вытрясешь. Даже если хорошо приложишься ею о Самехаду. Это неоспоримое превосходство, заставляющее противника замереть на несколько мгновений, чтобы понять, что отправляется на верную смерть. И идет.
Нет, я не хочу сломить или посрамить это превосходство, эту власть, просто хочется почувствовать ее через ее обладателя. Нарушив все запреты разом. Когда перед сном представляю себе это, неосознанно начинаю глубже дышать. По телу словно яд растекается желание, страсть, страх, похоть, окутывают сознание, и кажется, если бы он вошел в этот момент в комнату – сорвался бы. Налетел, опрокинул на пол, а дальше засыпаю….
- Еще одна новость – Саске ушел к Орочимару. Что в Конохе творилось! – Мадара, опустив голову на сцепленные пальцы, перевел взгляд с Пейна на Итачи.
- Придурок, - лениво отозвался Итачи. Пейн усмехнулся.
- Ладно, это ваши семейные разборки, что-нибудь еще? Или уже можно остальных на собрание звать?
Саске, ты не просто придурок, а шалава. Расплатиться телом за силу. Ну-ну. Глупый маленький брат.
- Думаю, пока в нем нет смысла. К тому же, большая часть сейчас на миссиях. Подождем до завтра, - пробормотал Мадара.
- Завтра, так завтра. В подчинении мира торопиться не стоит.
- Верно, - темный глаз из-под маски скользнул по соклановцу. Итачи опустил руки под стол и незаметно вытер их о плащ. Мурашки пробежали по телу, собираясь на затылке, словно кто-то запустил руку в волосы и стянул их. Скулы окрасил еле заметный румянец. Итачи слишком долго ждет.
Когда Мадара объявляет о том, что собрание завершено, Итачи резко подскакивает с места и в долю секунды оказывается за дверью. Войдя к себе в комнату, он успевает только расстегнуть верхние заклепки плаща, как хватает графин и жадно начинает пить прохладную воду, проливая часть на себя. Немного пролил себе на руку и брызнул себе на лицо, смочил волосы. Кинул почти опустевший графин куда-то в сторону, прижавшись лбом к стеклу.
- Решил все же стать последним Учихой? - раздался знакомый голос сзади.
Обернулся. Действительно он. Мадара стоит в дверном проеме и держит в руках графин, запущенный Итачи в неизвестном направлении. Ну, теперь известном.
- Простите, я не видел вас, - тихо произнес брюнет, отходя от небольшого нервного срыва.
- Портишь казенное имущество? Тоже плохо, - из-под маски доносится что-то вроде хмыканья. – Ты сегодня просто сбежал с собрания, я уж испугался, что что-то произошло.
- Да, нет, ничего, - также тихо отвечает Итачи.
- Мальчик мой, когда ничего не происходит, в любимых дедушек графинами не кидаются, - усмехается Мадара, снимая маску. – Подойди.
Мадара оценивающе скользнул взглядом по телу потомка. Сила, Итачи дышит силой. С виду хрупкий, маленький, а палец в рот не клади. И ничего другого желательно тоже.
Вот только, мальчишка интересует его с первого дня их знакомства. Что-то не так с его глазами. В них нет того раболепия, что у остальных, нет. В них нечто другое. Это что-то, что заставило его буквально минуту назад, бушевать в комнате, сорвав привычную маску отрешенности. Мадара проводит ладонью по лицу парня, приподнимая за подбородок, желая рассмотреть по лучше. Как забавно. Мальчишка начинает дрожать, скулы вновь покрывает румянец, а нижняя губа закусывается.
Хмыкнув, Мадара второй рукой расстегивает последние заклепки плаща и начинает водить ею по юному телу. Плащ, немного задержавшись на узких плечах, с шумом сползает с парня на пол. Мадара через футболку ладонью чувствует жар, исходящий от груди Итачи. Провел рукой по животу, по бокам, неотрывно глядя в глаза. Этот парень не перестает его удивлять: он не боится, и нет подчинения во взгляде. Что же там? Мадара за талию притягивает парня, прижимая к себе. Щеки, словно у девушки, покраснели, язычок облизал пересохшие губы, а взгляд опустился, пряча за длинными ресницами отгадку, притаившуюся тенью в черных глазах.
- Посмотри на меня, - просьба проигнорирована.
- Ну, же, - Мадара запускает руку под футболку, скользя ею по пояснице. Парень лишь тихо покачал головой.
- Тебя разве не учили слушаться старших? – шепчет Учиха в заалевшее ушко потомка, лизнув мочку.
Со стоном, сорвавшемся с губ потомка, Мадару отшвырнуло к стене. Удобнее уселся на полу, облокотившись о стену. Подняв взгляд на Итачи, удивленно вскинул бровь.
Итачи, расплывшись в ухмылке, с безумным взглядом сложил пальцы в печати. Рядом возник клон. Теперь уже два Итачи откинув волосы назад, опустились на колени перед главой клана. Один из них устроился на коленях Мадары, снимая с него плащ. При этом юные пальчики прохаживались по груди, животу, а еще детские губки задорно закусывались. Второй Итачи, стянув с себя футболку, сел рядом с первым Итачи, проводя носом по открывавшемуся пространству из-под пальцев первого себя. Потеревшись щекой о грудь старшего Учихи, запустил руки под сетчатую майку, мешая первому Итачи снимать плащ. Мадара, освободив руки из рукавов плаща, положил их на затылки потомков. Пропуская волосы через пальцы, растрепывая их, стягивая резинки, любуясь как темные пряди, волнами скатываются по плечам. Того, что освобождал его из плаща, собрав волосы на затылке, прижал к себе, целуя податливые, искусанные губки. Второго притянул к шее, и не ошибся. Итачи тут же принялся целовать ее, скользя языком вверх к уху, покусывая его, оттягивая губами за мочку, и снова целуя. В благодарность, Мадара массировал его голову, скользил пальцами по нежной шее. Мадара прижал ближе Итачи, сидевшего у него на коленях, прикусил за губу. Проникая языком в ротик обнаглевшего потомка, держал крепко за волосы, чтобы не мог увернуться. Мальчишка задыхался, постанывал, ладонью вытер дорожку слюны, но уклониться от грубого поцелуя не мог. Второй Итачи сильнее прикусил мочку уха, и Мадара от неожиданности выпускает пленника. «Пленник» глотает ртом воздух, вытирая дорожки крови и слюны с губ.
- Смотри, - шепчет Итачи на ухо своему «плоду» и, подобравшись ко второму себе, начинает его целовать. Второй слабо отвечает, но обнимает первого себя за шею, увлекая на пол. Итачи покрывает поцелуями окровавленные губы, красные щеки, нежную шею, стягивая с разморенного тела под ним футболку. Мадара не может оторвать взгляд от подобного зрелища. Он уже не может понять кто из них клон, а кто настоящий. Руки скользят друг по другу, ноги сплетаются, а на лица сползают волосы. Отчетливо слышны тихие постанывания, и свистящее дыхание обоих. Вот «верхний» Итачи резко выпрямляется, закинув голову назад, откидывая волосы, и вновь опускается к обнаженному торсу «нижнего себя». Скользит языком от груди к ключице, прикусывает кожу. Нижний выгибается, стонет, покорно раздвигает ноги. Мадара закрывает глаза, от нахлынувшего возбуждения. Ему явно предлагают выбор: какого меня ты хочешь? Грязного и порочного или чистого и невинного? Мадара не открывал глаза, но по звукам воображение красочно рисует ему все происходящее. В паху зудит и ноет. Он снова открывает глаза, наблюдая, как «верхний» Итачи играется с сосками «нижнего». То прикусит, то оближет, то волосы упадут и скроют все действие, а «нижний» прямо заходится от восторга. Мадара испускает стон, закрыв глаза, и до него доходит, что его рука непонятным образом, к тому же давно, оказалась у него в штанах. Дожил старый хрыч. Дрочит на развлечения с самим собой потомка.
Итачи оторвались друг от друга, покосились на предка. Затем по-кошачьи подползли к Мадаре, начиная с обеих сторон атаковать шею и плечи. Две руки с разных сторон ужами скользнули в штаны. Полуобнаженные Итачи явно испытывали некий безумный восторг совращать соклановца. Руки, переплетаясь, приносили неземное наслаждение. То пройдут по всей длине, то зажмут у основания или потеребят головку. Один из них не выдерживает и, склоняясь ниже, спускает штаны с Мадары, берет плоть в рот. В маленький влажный ротик, где одаривают теплым дыханием и дарят удовольствие. И где ты раньше был, Итачи? Второй Итачи, стянув майку с предка, снова возвращается к губам. Позволяя чужому языку чуть ли не насиловать себя, облизывать искусанные губы, и снова подставлять их под острые зубы, наваливаться от возбуждения на горячее тело. Руки скользят по груди, касаясь пальчиками сосков, обводя их, теребя, массируя. Затем ниже. Мадара гладит Итачи по спинам, шеям, заставляя выгибаться чувствительные тела. Итачи надавливает собрату на голову, увеличивая темп, заставляя брать глубже. Тот понимает и начинает пускать в ход зубы. От двойной ласки Мадару пробивает дрожь. Он уже не может оценивать ситуацию. Просто отдается на волю соблазнителя. С тяжелым хрипом, через прерывистое дыхание все чаще вырываются стоны. Тихо стонет прямо в жадный юный ротик. Итачи отрывается от губ предка, облизывает пальцы, и, лизнув ушко, ввел один.
- Ты играешь в опасные игры, - пораженно выдохнул старший Учиха, заходясь новым стоном, вырванным «работающим» Итачи. Сильнее сжав губами головку, добился своего. С хриплым стоном, Мадара кончает ему прямо в рот. Покорно все глотает, довольно облизнувшись.
- Ты даже не представляешь, насколько сладки эти игры, - шепчет парень ему на ухо, вводя второй палец, растягивая.
- Мальчишшшшка, - шипит Мадара, прикрыв глаза. Второй Итачи, проведя дорожки языком по внутренней стороне бедер, заново приступает к занятию. Его плод очень сладок.
Итачи вскоре вытащил пальцы, спустил штаны на себе, и, пододвинув предка, уселся сзади, облокотившись о стену и насаживая того на себя.
Итачи зажал себе рот рукой, до того безумным было наслаждение! Грезить о нем буквально каждую ночь и вот сейчас действительно ощущать это. Кровь в венах просто кипела, тело от возбуждения накалялось, казалось, что капли пота не успев выступить, испаряются. Второй Итачи, выпустив плоть изо рта, накрывает губы предка своими. Руки продолжают играть с плотью, подстраиваясь под темп, задаваемый первым Итачи. Мадара даже не почувствовал какой-либо боли. Ее умело заглушали руки, губы, языки, скользящие по всему телу. От бешеного ритма пульс стучит в ушах. Прокусив себе руку до крови, положил ее поверх руки второго Итачи на плоть, заставляя двигаться еще быстрее.
Мадара исступленно целует потомка, и снова изливается. Итачи отрывается от его губ и слизывает семя с руки. Облизав каждый палец, еще раз проводит языком по губам. Младший Учиха, довольно вскрикнув, изливается в Мадару, и, блаженно закрыв глаза, громко и часто дышит. Второй Итачи целует его, делясь вкусом запретного плода.
Мадара, отдышавшись, укладывается на пол, и притягивает к себе двух парней. Поцеловав каждого в макушку, провалился в незыблемое забытье.


- Мой мальчик, и все же я не могу понять твоих действий.
- Что здесь не понятного, Мадара-сама? Я люблю вас.
- Любить потому, что так любить запрещено? Дорогой мой, ты совсем запущен.
- Кто бы говорил, Мадара-сама, кто бы говорил…
- Ладно, но почему именно здесь?
- А что вам не нравится? Потолок, как потолок. Вы не отвлекайтесь, - ухмыльнулся Итачи, привязывая руки горячо любимого дедушки к люстре.