Ыщо один фанфик))) Меня прет))

[hereticscreed]

Название: Мать, Сестра и Жена.
Автор: Sweet Heretic
Фандом: Assassin’s creed I
Пейринг: Альтаир/Малик.
Рейтинг: PG-13
Жанр: флафф, романс.
Предупреждение: слэш
Размер: мини.


Вы устали, как я погляжу. Знаете, в свое время для меня эти слова стали чем-то вроде «Привет, как дела?» Я бы хотела рассказать вам свою историю. Мне сложно рассказывать о себе: там, где я когда-то рассказала тысячи историй, это было запрещено. Лишь одно лицо из дюжины таких же незапоминающихся лиц. Это история даже не обо мне, я здесь, можно сказать, второстепенный персонаж. Каких-то подробностей я не знаю, что-то уже подзабыла.
Я довольно часто слышала фразу от бабушки: «Вокруг тебя живет мир! Смотри, как он цветет». И вот именно эта история, которая случилась даже не со мной, так сильно повлияла на меня. Я теперь сама делаю выбор, сама… Но, позвольте начать.
Я отойду немного раннее моей основной истории, чтобы немного ввести в курс дела. Да хочется и о себе какую-то память оставить.
Наша семья была небольшая. Мать да отец, я, три старших брата, две старшие и одна младшая сестра. Семья была небогатая, но жили в достатке. Я и мои сестры помогали матери на огородике, справлялись с домашними делами: носили воду из колодца на площади, готовили еду, штопали друг другу одежду, замывали грязное белье. Братья помогали отцу нести товар на базар и там его продавать. Торговал отец в основном тем, что росло у нас на огородике. Если покупатель набирал слишком тяжелый мешок или корзину, то отец посылал с ним одного из сыновей помочь с ношей. За добрую службу покупатели чем-нибудь угощали братьев: будь то яблоко или пара монет.
Братья каждую свободную минуту проводили с другими мальчишками в своих нелепых мечтах о том, как станут ассасинами и когда их отведут в крепость, и как там они будут учиться. Они вырезали из палок деревянные мечи и с криками «Моли о пощаде, жалкий тамплиер!» носились друг за другом по всему нашему городку, прятались в сене, лазали по домам и путались под ногами у стражи и патрульных. А еще, я сама видела, когда набирала с сестрами воду в колодце, как они нетерпеливо возятся у городских ворот, чтобы посмотреть на ассасина. Городские ворота – единственный вход в город даже для мастера убийц.
Родители с нетерпением ждали весны: в это время всех мальчиков возраста шести лет забирают на обучение в крепость, а семье выплачивают кошель золота. С тех пор я не видела братьев: Братство становится для них новой семьей.
Дорога в крепость всегда была свободна, решетка всегда поднята, зайти и попросить помощи мог любой страждущий. Кроме незамужних женщин. Мужчины и замужние женщины, только обязательно покрытые, имели свободный проход. А вот мы не имели права туда входить. Разумеется, это правило не действовало, если на город нападали. Считалось, преступлением, если девушка зайдет в эту цитадель жесткой дисциплины и воспитания мальчиков. Потому что, это ведет к нарушению их духовного покоя, который внушают им наставники. Я не вспомню, какую еще чепуху они про все это говорили, но мы с девочками шутили, что дяди-ассасины боятся, как бы их драгоценные ученики не повлюблялись в нас и не ушли из Братства. Традиционно считалось, что Аллах накидывает свой венчальный покров на дом, где встречаются незамужние парень и девушка.
Те девочки, кто нарушал установленное правило, прилюдно выпарывались на площади своими же родителями. Большего позора для семьи не придумаешь. Ну, еще и бесплодие, но это уже другая история.
Когда мне исполнилось семь лет, ближе к лету, когда заканчивалось время омовения новичков, меня со всеми другими девочками повели в крепость.
Там было необычайно тихо. Ученики в это время были в библиотеке, учились, и только стражи оставались на своих постах. Нас построили перед входом в крепость перед тренировочной ареной. Вышли несколько человек в черных халатах и осматривали нас. Осматривали на наличие болезней, изъянов в теле, цвет и запах волос, гибкость, гладкость рук, просили каждую спеть. Из двадцати пяти девочек осталось только десять. Потом пришел Повелитель. Я его тогда впервые видела. Он сказал нам раздеться, и потом с каким-то человеком нас проверяли во всех остальных местах. Было немного неприятно, когда они совали пальцы туда, ниже живота и спины, но это была обязательная часть осмотра. Так отобрали только четыре девочки. Родителям хорошо заплатили и они счастливые пересчитывали деньги и громко обсуждали, что купят в следующие выходные. Это был последний раз, когда я их видела.
Здесь это обычное дело.
За нами пришли другие девушки и тихо провели в одну из частей крепости. Там нас вымыли, накормили и сняли мерки. Девушки попутно объясняли нам правила поведения в крепости. Где мы можем ходить, а где появляться запрещено. Одни из таких мест: тренировочные полигоны, крылья крепости, где расположены покои братьев, библиотека. Объясняли, как обращаться к братьям и как различать их ранг. Вскоре нам принесли одежду: это были легкие красивые платья. В основном мы проводили все свое время в саду. Девушки учили нас разным песням и танцам, красиво держать поднос с фруктами, правильно наливать вино.
Позже в крепость прибыл лекарь и нам всем удаляли матки. Как нам потом объяснили, это потому, что мы теперь жены всего братства. И каждый брат должен быть для нас дорог, как единственный и неповторимый. Мы не имели права любить кого-то больше или меньше. Это пресекалось и наказывалось.
Со всеми девушками мы быстро поладили, теперь мы сестры с ними, я нашла здесь много своих подруг, которых привели в братство раньше меня. Они помогали освоиться, рассказывали разные необычайные истории и то, как они любят всех наших братьев. С течением времени я уже знала каждого брата, могла узнать каждого буквально по походке. Я могла уже сразу определить, хочет ли, чтобы я спела брату, или просто тихо посидела с ним перед долгой миссией. Все братья дисциплинированны, для каждого - мы и жена, и сестра, и мать. В этом саду они отдыхали душой, здесь они рассказывали выбранным девушкам то, что их тревожит, пересказывали, как прошла миссия, а иногда с далеких стран привозили подарки. С каждым братом было интересно по-своему; я никогда нигде не была, даже за воротами города и для меня такие рассказы были сродни Грааля, который так упорно ищут и тамплиеры, и ассасины.
Новички стеснялись входить в сад. Они краснели, смущались, а когда у них спрашивали, чего желает господин, просто просили посидеть рядом. И мы садились с юным ассасином и покорно молчали. Мы не имеем права навязывать ухаживания и заботу. Они, краснея от самых кончиков ушек и до кончика носа, просят рассказать какую-нибудь интересную историю «только всамделишную, в которой хороший и сильный ассасин побеждает злого и хитрого тамплиера». Ничего не стоит вспомнить пару миссий, о которых поведал брат рангом старше. С какими восхищенными лицами мальчишки слушали про невероятные походы, а потом с упоением рассказывали, как проходит их обучение, и клянутся, что совсем скоро они будут такими же отважными и храбрыми.
Подростки же с легким любопытством осматривают нас, трогают, изучают. В этом саду для них также проходит лекция на тему половых отношений. Именно здесь они познают свое тело до конца. Именно здесь им рассказывают, что тело может дарить не только боль, но и удовольствие. А мы им это показываем. Брат выбирает любую из девушек. Вообще, брат не может удовлетворять свои потребности только с одной определенной сестрой, потому что это считается изменой супружеского долга по отношению ко всем нам: да, все мы жены. Но таких не находилось.
Также сад использовался как лечебница. В Братстве есть хирурги и лекари, их операционные расположены где-то в крепости, я не знаю, где они были. Но первая помощь, легкие ранения ложились в нашу обязанность, каждая девушка обязана уметь вытащить наконечник стрелы из руки и перевязать кровоточащую рану. Мы вымывали братьев в специальных купальнях, а по весне, когда приводили новичков, проводили обряд омовения.
В общем и целом наша роль в жизни братства действительно велика, хоть и малозаметна. Братья выполняют всю важную работу, воюют, вершат великие дела во благо всех, оберегают нас, а мы бережем их. Ни одна девушка еще не отказала брату ни в одной из его просьб, ни один брат не поднял руки на сестру.
Тот день ничем не отличался от других, такое же спокойствие в саду, те же малые братья, которые только что окончили тренировки в метании ножей и теперь мы им разминали кисти рук. Детские ладошки еще не привыкли к такому оружию. Как вдруг со стороны города послышался гул голосов стражников, вскрики женщин, топот ног. Было ясно: на нас напали. Такое случалось, но крайне редко. При мне на Братство напали всего один раз и то, это были жалкие разбойники, которые набрели на «спокойное» поселение. Но даже тогда шум до крепости доносился слабый. Но не в этот раз. Гул приближался, и стражи, что охраняли вход в сад, обнажили свои мечи, готовые ценой собственной жизни защищать сестер. Было странным, что не было слышно звона стали мечей, криков поверженных, только голоса, что-то приказывающие и топот ног. Прозвучал рог, созывающий всех ассасинов, и все, кто был в саду, кинулись к выходу. На некоторое время установилась тишина. Мы с девушками стали в кружочек и обнялись: действительно было страшно. Сад в такое время одно из самых безопасных мест, поэтому выйти мы не могли, и мы не знали, что же там происходит. Я вместе со старшими сестрами успокаивали девочек, которые только-только пришли к нам. Мне уже 10 лет исполнилось, и в нашей иерархии считалась не слишком высокого ранга. Старшие окружили нас: на некоторое время отбиваться они уже умели. Как раз, чтобы дождаться прихода кого-нибудь из братьев.
Но тут в калитку сада ввалился какой-то зверек и начал метаться из стороны в сторону. Мы с сестрами отошли дальше, прижимаясь все теснее друг к дружке. Зверек внезапно остановился и осмотрелся. И тут я поняла, что это вовсе не зверек, а мальчик. Весь в лохмотьях, грязный, перепуганный, с отчаянием в глазах. Несчастный ребенок, запуганный до такой степени, что отскочил от собственной тени. Мальчик тяжело дышал, а ладошки крепко прижимал к себе. Потом я разглядела кровавые разводы у виска. И лохмотья также были в кровавых пятнах. Мы с девушками подошли ближе к нему, чтобы успокоить, спрятать на то время, пока все не успокоится, но мальчик вдруг ощетинился, отпрыгнул от нас, рыкнул и побежал вниз по холмам. Вот дурачок, там же пропасть, и небольшая ограда, чтобы никто не свалился нечаянно. Тут в сад сбежались другие братья. В основном это были уже опытные ассасины и наставники. Несколько братьев отделились от толпы и окружили нас, прикрывая своими спинами. Остальные, выставив обнаженные мечи, медленно спускались вниз, туда, где метался этот мальчик.
«Так это братья за ним гонялись!» - совершенно неожиданно пришла догадка. И она оказалась правдивой. Ассасины обступали ребенка, приближаясь, говорили успокоиться, поверить. Но мальчик упорно качал головой, в защитном жесте выставил перед собой маленький кинжал и злобно осматривал всех затравленным взором. Я много слышала рассказов от братьев, о том, как их загоняли в ловушки, как они отбивались от несметного количества вражеских армий, но я никогда не видела, чтобы кто-то так самоотверженно защищал свою жизнь.
Вообще в саду запрещались какие-либо бои, и все старались не допускать здесь сражений. Это место священно своим покоем и равновесием. Впервые за всю историю Братства в саду обнажено лезвие меча целой армии ассасинов, готовой ринуться в бой.
- Хватит бегать уже, волчонок, - голос с нескрываемой отеческой усмешкой явно принадлежал Повелителю. Выглянув из-за спины одного из братьев, я собственными глазами видела, как тот, тепло улыбаясь, медленно, словно боясь спугнуть, обходил ассасинов, приближаясь и приподняв руки, показывая, что не вооружен. – Мы не причиним тебе вреда.
Волчонок пятился все ближе к ограде, уверенно выставив руку с кинжалом, подозрительно косясь на толпу мужчин в белых рясах.
- Да? А мечи вам так? Для украшения? – дрогнувший голос напомнил рык. – Или похвастаться решили?
Вопреки моим ожиданиям, что у Повелителя закончится все простодушие, главный ассасин жестом приказал опустить оружие. Мальчишка лишь сильнее перехватил рукоятку кинжала, все также опасливо сверлил взглядом Повелителя. Он не переставал пятиться, поэтому уже упирался в ограду, нервно оглядываясь: искал пути к отступлению. Глупый загнанный зверек, оттуда невозможно сбежать.
- Видишь? Мы не собираемся причинять тебе вреда, - все таким же теплым голосом продолжал Повелитель, разводя руками, указывая на безоружных братьев. – Позволь помочь тебе.
- Одни уже помогли! Хватило! – волчонок буквально взвыл, столько боли и отчаяния было в его голосе. Это заметила не только я, всех девушек пробила дрожь, братья стали тихо перешептываться, а Повелитель нахмурился.
- Подумай хорошенько, волчонок, - чуть тише продолжал Аль Муалим. - Ты загнан в угол, здесь ты не пройдешь. Если мы отпустим тебя, кто-нибудь обязательно причинит тебе вред. Ты сам причинишь себе вред. Бегать вечно не выход.
- Выход есть всегда, - тихо, но упрямо пробормотал мальчик, положив одну руку на перила ограды.
- Почему ты не хочешь принять помощь? Ты же нуждаешься в ней! – Аль Муалим сделал еще шаг ближе, однако рука с кинжалом тут же взлетела на уровень груди Повелителя. Повелитель замер. – Посмотри на нас: мы здесь все семья. Мы заботимся друг о друге, всегда готовы помочь, обучаем, направляем. Здесь никто не одинок.
Я сначала не поняла, с чего вдруг ученики, которые стояли ближе к Повелителю, стали вдруг переговариваться и куда-то указывали. Потом одна из сестер сказала мне внимательно посмотреть на ноги мальчика. Ноги как ноги. Но что они это делали? Волчонок карабкался на ограду. Медленно, следя за каждым из нас и возможно не слушая Повелителя. Он сделал выбор. Глядя на него, у меня внутри вдруг что-то оборвалось, какая-то завеса спала с моих глаз. Мальчик боролся за свою свободу, переступая через собственную жизнь. И я, наверное, завидовала, потому что я не хотела здесь находиться с самого начала. Но приняла это как должное, потому что этого требовали традиции. Но впервые я подумала, что это неправильно.
Где-то крикнул орел, и мальчик, осторожно карабкаясь на перила, грустно посмотрел вслед гордо парящей птицы. Этого хватило Повелителю: стремительно прыгнув к мальчику, схватил его за руку на перилах и дернул на себя, не давая волчонку и шанса, чтобы уйти, сбежать, прыгнуть. И неминуемо разбиться.
В наступившей суете я не видела, что произошло. Все братья вдруг со звоном обнажили мечи, ножи, окружили мужчину и ребенка. По звукам было понятно, что волчонок возился, вырывался, что-то кричал. Вдруг разнесся мучительный крик Аль Муалима. Возмущенные крики братьев, визг волчонка, а потом все успокоилось. Толпа расходилась. Наставники быстро выводили новичков и младших учеников из сада. Ассасины медленно отступали, косясь на оставшихся действующих лиц. Примчался лекарь. Когда ассасины расступились, открылась не очень приятная картина: Аль Муалим стоял на коленях, прижав руку к правому глазу, по лицу, через пальцы стекала кровь. Он шипел, но держался. Волчонок уже не брыкался. Его держали четыре брата, в траве валялся окровавленный кинжал. Сквозь шипение Повелитель отдал какие-то указы и мальчика куда-то отвели. Затем помогли подняться самому Повелителю, и он ушел в сопровождении лекарей.
Еще несколько дней вся крепость стояла на ушах из-за случившегося. Все новички только и говорили про этого волчонка. И про то, что его сейчас где-то заперли и что к нему все равно ходит Повелитель и о чем-то с ним разговаривает по несколько часов.
А через неделю все узнали, что Аль Муалим взял волчонка в ученики. И что он сам будет ему Наставником. Для всех это было шокирующей новостью. Потому что Аль Муалим никогда не брал себе учеников, хотя как Магистр он обязан был это сделать еще очень давно. Он исправно посещал тренировки новичков, которые при его появлении старались метнуть нож как можно лучше, проводил какие-то особые соревнования, желая отобрать лучшего. Но каждый раз, тяжело вздыхая, говорил, что не нашел то, что ищет. Что нет ни в одном той искры, которую он хотел бы распалить до необъятного пламени.
Все пораженно охали: и что мог найти Повелитель в грязном озлобившемся волчонке. Однако тот хитро ухмылялся и говорил, что из-за грязи никто не заметил у волчонка крыльев. И что это самый настоящий орленок. И он, Повелитель, расправит крылья птенцу и научит его летать.
«Птицы должны летать, - однажды сказал он Рафику, - орлам не место на земле. Я не допущу, чтобы Орленок, когда в следующий раз соберется прыгать со скалы, погиб, разбившись о скалы».
Тренировал мальчика он отдельно ото всех. Никто не знал, когда начинались тренировки, а когда заканчивались. Лишь после заката солнца Альтаир, так звали Орленка, приходил в сад весь в шрамах, уставший, падал без сил на траву и позволял нам омывать его и обрабатывать раны.
Так прошло несколько лет, новички сменялись новыми мальчиками, а я уже стала третьей сестрой. В нашей иерархии – это девочки лет 14-15, которых предпочитают братья ранга С. Почти настоящие ассасины. Когда к нам приводили новых девочек, я была одной из тех, кто все им показывал и объяснял, как когда-то это было со мной.
Как раз прошло несколько месяцев после омовения новичков. В братство попал один мальчик, кровный младший брат одного из наших учеников. Кадар. Такой милый восхищенный ребенок. Ему все нравилось, он был очень активным, во всем подражал брату, Малику, и всегда жаждал его одобрения. Упорно тренировался, а потом, вечером, влетев в сад, расталкивал всех братьев, плюхался в самую гущу народа и громко рассказывал о своих успехах и как его похвалил учитель.
Малик, его старший брат, хмыкал, трепал по макушке и просил быть чуть более внимательным. Мне нравился Малик, но я, естественно, никому этого рассказать не могла. В те моменты, когда почти все братья собирались в саду, обнимая сестер, прижимая их ближе к себе, делились чем-то интересным, а младшие восхищенно охали и трепетно наслаждались обществом таких сильных и храбрых героев, я дрожала всем телом, украдкой рассматривая своего возлюбленного. Мне почему-то приходила в голову мысль, что я, наверняка, не первая кто полюбил одного брата сильнее, чем положено. Но спросить сестер было боязно. Поэтому оставалось лишь грустно вздыхать. А юноша мне очень нравился: он был серьезен, спокоен и взгляд такой умный и теплый. Он с нежной заботой следил за Кадаром, всегда играл с ним, и был очень начитан. В отличие от остальных братьев он больше тянулся к книгам, картам, он мог обсуждать их часами. У него был какой-то особый дар, что ли, один раз взглянув на карту, он прекрасно ориентировался в местности. И когда рассказывал про тренировки, которые проходили не на территории города, он обязательно дополнял свой рассказ чертежом на песке: как они туда шли, как добирались, где бывали, куда карабкались. Он очень точно описывал места, поэтому словно исполнялась моя мечта: хоть раз увидеть жизнь за пределами города. За это я его и полюбила, за то, что он подарил мне мою мечту.
Одно огорчало, что такие прекрасные истории часто перебивал Кадар, который нашел свой идеал – Альтаира. Здесь часто называли его принцем братства. Всем было интересно, чему же его обучает Наставник, почему он никогда не тренируется с остальными учениками. И что же за тайны ему открывает Повелитель. Кадар вечера на пролет проводит в саду, в надежде, что и сегодня Альтаир придет сюда залечивать свои раны.
Прокрадывались сумерки в сад, рядом с сестрами было всего два брата, вернувшихся с задания, им уже наложили повязки и теперь отпаивали вином. Легкий шорох травы и глухой удар о землю оторвал меня от одной из песчаных карт, которые начертил метательным ножом Малик. В траве у самой калитки лежал окровавленный брат, кровь стекала так быстро, что трава под ним уже полностью стала багряной. Ручейки фонтана быстро разнесли кровь по всем наземным каналам, из-за чего сад в закатных лучах солнца выглядел устрашающе.
Мы с сестрами тут же кинулись на помощь – брат потерял слишком много крови. Я не помню, моменты лечения проходят как на автомате, помню, что крикнула одной из младших сестер, позвать кого-нибудь из лекарей. Дотащив буквально изрубленное тело до центрального канала, стали осторожно снимать рясу. Великий Аллах! Это же еще совсем ученик! Что же с тобой произошло, глупенький? Ряса местами прилипла к ранам, поэтому ученик мучительно стонал, шептал остановиться. Одна из сестер намочила тряпку, провела ею по лицу, по губам, утоляя жажду пострадавшему. Когда лицо очистилось от крови, все мы пораженно вздохнули – это был наш принц, Альтаир. Вопросы о состоянии отпали сами собой.
Прибежали лекари, оценили состояние пострадавшего и принялись раскладывать инструменты и отдавать приказы. Мы покорно выполняли, смачивали водой рясу, чтобы та отошла от ран. Юноша продолжал всхлипывать от боли. Вдруг приблизились те два брата. Они сели с двух боков от Орленка и принялись разговаривать с ним, отвлекая от боли.
- Альтаир, - позвал один из братьев, стянув капюшон. Наверное, боялся, что мальчик не будет доверять ему, скрой тот лицо, - Альтаир, слышишь меня?
Юноша кивнул, срывая под руками траву.
- Я Тамир, а это мой брат, - он приблизился к нему, говорил медленно и громко, - успокойся, дыши глубже. Слышишь? Если хочешь, можешь закрыть глаза, так тебе будет проще. Ты же будущий ассасин, ты должен терпеть. Давай, как только чувствуешь боль, делай глубокий вдох, когда боль отходит – выдох. Так ты не будешь выдавать звуков.
Альтаир недоуменно смотрел на Тамира. Я еле подавила смешок, продолжила стягивать рясу, аккуратно придерживая его голову: Орленок, наверное, решил, что он помешал своими стонами братьям отдыхать.
- Когда ты где-то выполняешь миссию, тебя могут ранить, и тогда тебе самому придется о себе заботиться. И стражники тебя быстро отыщут, если ты будешь хныкать, когда вытаскиваешь осколок меча из предплечья, - пояснил Тамир. – Попробуй управлять болью. Подчинить ты ее не сможешь. Но ты можешь обуздать ее и направлять так, чтобы она тебе не мешала.
Мы уже раздели Альтаира и теперь аккуратно омывали его тело. Было больно смотреть на все эти ужасные раны. И было ужасно неудобно и держать ему голову, чтобы тот не потерял сознание, и обрабатывать рану на животе. Брат Тамира подозвал Малика и сказал ему сесть так, чтобы положить голову Альтаира ему на колени. Затем врач влил Орленку в рот спирт, и заставил закусить длинную крепкую деревяшку. Братья крепко, но осторожно схватили Альтаира за руки, прижимая к земле, и лекари, взяв скальпели, принялись врачевать. Девушки расставили по обе стороны от Альтаира курильницы с дурманом, чтобы облегчить ему боль. Однако ученик все равно продолжал время от времени порыкивать, мычать. Он тяжело дышал, слушая голос братьев о том, что он должен терпеть, что он должен быть тихим, иначе потом он погибнет.
Вспоминая тот вечер, я до сих пор содрогаюсь, а в ушах стоят эти отчаянные, заглушенные закушенной деревяшкой крики. А перед глазами это окровавленное тело, которое пытается вырваться из сильных рук ассасинов. Я вспоминаю, как тихо шушукались лекари, зашивая каждую рану, удрученно кивали головами, и решали: через сколько дней мальчик сможет подняться на ноги. И Малик, который успокаивающе гладил Альтаира по волосам, бурчал, что даже новички и те тише боль переносят, хмыкал и даже переругивался с Орленком. И его глаза, наполненные беспокойством, вызывали у меня дикую ревность.
Когда операция была окончена, Тамир аккуратно поднял Альтаира и понес его в крепость. Малик пошел с ним показать, где покои ученика.
События последующего месяца я знаю только по рассказам Кадара. Тот был восхищен выдержкой Альтаира, и во всем старался подражать ему. Кадар действительно любил Альтаира. Он обожал слушать историю о том, как волчонок попал сюда, как он самоотверженно защищался. Каждый раз он подстерегал Повелителя, чтобы посмотреть на покалеченный кинжалом Альтаира глаз. Он донимал всех информаторов, которые приходили в Масиаф к Повелителю, чтобы те обязательно рассказали ему про миссии нашего принца, как он выполнил задания и «правда, что он самый талантливый ассасин?» Информаторы посмеивались и советовали Кадару уделять больше внимания своим тренировкам. Однако на тренировочную площадку мальчишку могли загнать только ехидное от учителей и Малика «а вот Альтаир в твоем возрасте…!» И донимал всех кряду вопросами о том, что же случилось с Альтаиром до того, как он попал в Братство.
И вот, довольно раскачиваясь из стороны в сторону, Кадар сидел по-турецки в окружении сестер, наслаждался вниманием и взахлеб пересказывал то, что видел сам.
Как оказалось, Тамир, уложив Альтаира на ложе, попросил Малика остаться на ночь с Орленком, потому что, когда тот начнет отходить от дурмана, в таком состоянии не сможет даже просто воды себе налить. А жажда Альтаира будет мучить и сильная. Всю ночь Малик следил за Альтаиром. А с утра в покои вошел Повелитель, осмотрел повреждения и сказал сообщить ему, как только Альтаир придет в нормальное состояние. Нормальное состояние, в понятии Повелителя, - это состояние, когда ученик сможет встать на ноги и более-менее держать в руках нож. Но при этом он оставил Малика приглядывать за Альтаиром. Кадар увлеченно пересказывал их перебранки, особенно грубые, когда Малик делал перевязки Альтаиру. Несколько раз повторил про бои подушками. Слушать, и правда, было очень интересно. Ведь с того момента, как Альтаир попал в Братство с ним никто, кроме Повелителя и информаторов в Бюро не общался. Юноша сам по себе был замкнут, плюс тренировки с Наставником, которые отнимали все его время. Все знали, что со временем наш Орленок сменит на троне Аль Муалима и станет новым Повелителем. И ни для кого не было секретом, что у Альтаира ранг был гораздо выше, чем у его ровесников, хотя начал свое обучение много позже. Он уже не раз ходил на одиночные задания. И узнать хоть немного о нем было очень любопытно.
Позже от того же Кадара я узнала, что Альтаир снова встал на ноги и чувствует себя прекрасно. Этим же вечером он зашел к нам в сад и поблагодарил всех, кто тогда ему помог. Кланялся он также Тамиру и его брату. Искренне, положив руку на грудь, поблагодарил нас, сестер. До этого, он был у лекарей и благодарил их. Позже Кадар примчался в сад и кричал от счастья, что Альтаира на время перевели в группу к новичкам, чтобы тот учился работать в команде. Когда мальчишку обступили со всех сторон, требуя продолжения, новичок даже слова вымолвить не мог, только заливисто смеялся. Объяснял все Малик.
Как выяснилось, это был урок для Альтаира. Он должен был научиться доверять Братству и его новой семье. Что он должен уяснить раз и навсегда, что тут ему помогут. А продемонстрировать Повелитель решил самым простым способом: хорошенько искалечив, кинул справляться самому.
Помню, мне тогда стало жутко – ведь для Альтаира это был не просто шаг, а настоящий прыжок. Не кривя душой, скажу, даже Прыжок Веры. Замкнутый, всегда подозрительный, не доверяющий никому, юноша переступил через все свои страхи и поверил, поверил нам и отдал свою жизнь в наши руки.
А сейчас он тренировался с другими учениками, учился доверять им, работать в команде, ведь не редкость, когда даются парные задания.
Кадар каждый вечер носился в сад и пересказывал, как здорово тренироваться с самим Альтаиром. Как много тот умеет и как охотно помогает учиться ему. Малик лишь хмыкает, что Кадар просто надоел Альтаиру своим нытьем: «Покажи!!! Научи!!!»
Кадар всегда краснеет, но потом берет себя в руки и продолжает прерванный рассказ. Однажды к ним на тренировку пришел Повелитель посмотреть, как справляется его ученик с уроком, под названием «верь брату своему». Как юноша покорно слушал про использование метательных ножей. В этот момент Повелитель сказал Альтаиру стать у одной из мишеней и развести руки в сторону. Ученик послушно повиновался.
- Я знаю, что вы все уже давно умеете хорошо метать ножи, - произнес Повелитель, общаясь к мальчикам, взял нож у тренера. – Но ведь иногда вам понадобится не просто убить цель. Допустим случай. Вы на парном задании. И одного из вас схватил враг. Приставил меч к горлу и кричит, что убьет нашего брата, если ты не бросишь оружие. Брат вырваться не может, хватка сильная у врага. Тогда метко кинутый нож может спасти и брата, и задание. Кстати, никогда не верьте врагу, если действительно попадете в такую ситуацию. Он все равно убьет брата, и миссию вы провалите. Так что, не раздумывая, нужно выбить брата у врага, - с этими словами повелитель метнул нож в сторону Альтаира, и попал точно в доску над головой ученика. Альтаир даже не шелохнулся, покорно выдернул нож и метнул его в землю рядом. Он также доверчиво смотрел на притихших учеников. – Кто попробует спасти жизнь брату?
Ученики в ужасе топтались на месте.
- Ну же, - поторопил их Повелитель, - не бойтесь. В крайнем случае, вы только покалечите брата, но зато он останется в живых. Не забывайте, что вы все учитесь доверять друг другу. И здесь должны слаженно действовать сразу и заложник, и освободитель. Заложник должен верить спасителю, не дрожать и не дергаться, чтобы нож не попал в него. Спаситель должен без паники и страха, что может задеть своего, метать нож в сторону врага. Не забывать ни в коем случае: ни одному из вас не нужны жертвы. В случае чего, заложник успеет увернуться от ножа. А заложнику не следует забывать, что спаситель тоже ассасин, и метать ножи его учили с раннего детства, и он в сердце целиться не будет. Ваша задача метнуть нож как можно ближе к Альтаиру, но не задеть его.
Ученики, приободренные напутственной речью, неуверенно подходили и пробовали свои силы. Несколько раз Альтаиру пришлось одергивать руку, отклоняться в бок и отпрыгивать от летящего, в опасной близости от его тела, ножа. Кадар ловко метнул нож, пригвоздив алый пояс к доске.
Когда дошла очередь до Малика, началась уже традиционная перепалка.
- Может попросить Наставника, чтобы тот свой последний глаз закрыл? – глумливо усмехаясь, протянул Альтаир.
- Молчал бы, новичок, - ухмыльнулся в ответ Малик, - а то, как бы тебе глаз не пришлось закрывать.
- Это еще кого тут новичком называть надо? – Альтаир кивнул на свой пояс. Естественно, у него он был шире, чем у остальных, потому что и ранг у него гораздо выше.
В следующий миг лезвие ножа с легким звоном раскачивалось у самого виска юноши.
- Слабак, - бросил Альтаир.
- Дилетант, - отмахнулся Малик.
Повелитель лишь улыбался, глядя на это безобразие посреди тренировки. Однако на вопросительный взгляд тренера попросил того делать небольшие поблажки для Орленка, ведь у того совсем нет друзей.
- Альтаир должен привыкнуть к Братству, ко всем нам, научиться доверять, не замыкаться в себе, - тихо пояснил Аль Муалим. Видимо, не совсем тихо, раз его смог подслушать Кадар. Услышав высказывание Повелителя, он задался целью стать лучшим другом Альтаира.
С тех пор Альтаир посещал все совместные тренировки, учился в библиотеке вместе с другими учениками, с Маликом и Кадаром приходил в сад.
Повелитель уже проводил для него уроки совокупления, однако Орленок не искал общества женщин, проводя все время у тренировочных манекенов. В сад каким-то шайтаном его затащил именно Кадар.
Альтаир выделялся из всех братьев. У него была статная осанка, гордая, уверенная походка, пронзительный взгляд янтарных глаз. Даже когда он склонял голову под капюшоном, казалось, что он смотрит на тебя сверху вниз. Все движения были четкими, выверенными. Из птенца он превращался в красивого хищника. А еще к нему привязался здешний орел, у него гнездо на крыше крепости. Стоило Альтаиру присвистнуть, как тот с пронзительным криком летел к нашему Орленку и усаживался ему на плечо. Гладить себя позволял только Альтаиру, на других желающих смотрел с опасным недоверием. С абсолютно таким же, каким иногда поглядывает на всех сам Альтаир.
Альтаир стал более общительным. Хотя близко к себе подпускал только Кадара и Малика. К Кадару он относился как к младшему брату. Из-за чего у него с Маликом часто бывали перепалки.
- Он мой брат! И я сам буду все ему объяснять! Не лезь, дилетант! – кричал Малик, упрямо топнув ногой.
- А пока ты не справляешься со своими обязанностями, - парировал Альтаир, - то роль старшего брата я буду примерять себе.
Кадар же, мило краснея, уверял, что ему всегда двух старших братьев хотелось. Малик обиженно фыркал, Альтаир примиряюще хлопал по траве рядом с собой.
Было так интересно слушать про их тренировки, что отчаянно хотелось посмотреть на них. Когда еще увидишь, как сильное тело буквально танцует с оружием.
Помню, я тогда всю ночь не спала, не могла решить идти ли мне или нет. Ведь если я попадусь, то ничего хорошего ждать не придется. Но так хотелось сделать то, что хочется. Я никогда не была за пределами города, а теперь не могу разглядеть даже собственный дом. Это не дом, это тюрьма. А я тут заключенная. Мне здесь нравится, здесь я словно ощущаю себя причастной к чему-то очень секретному. Но невольной. И тогда я решилась. Хотя бы доказать самой себе, что я как и тот маленький волчонок владею своей жизнью.
Утром, когда сестры собирали и раскладывали по корзинкам фрукты, я прошла к покоям, где обычно братья укладывают нас на ложах. Там уже выйти в другую дверь, через которую вглубь крепости уходят братья. По темным коридорам прокрасться в библиотеку. Тут сложнее, сейчас идет лекция у новичков, и надо будет очень быстро передвигаться между стеллажами. И главное тихо. Но я иду не к центральному выходу. Малик однажды рисовал карту библиотеки. Там, возле окна, винтовая лестница, ведет в хранилище, в котором окна зарешечены, но прутья расположены очень далеко друг от друга. Прыгать недалеко - первый этаж. А дальше к тренировочным полигонам, пригнувшись за телегами с сеном. Раздался крик орла. От страха я обернулась, стала осматриваться. Сердце колотилось, однако никого не было. Подобравшись ближе к полигонам, разочарованно вздохнула: там никого не было. Хлопнула себя по лбу. Вот дура. И как могла забыть, что у учеников сегодня верховая езда. Стало обидно: столько усилий и все напрасно. Уходить не хотелось, поэтому я просто уселась за стогом сена и принялась рассматривать орла, парящего в небе.
Это были самые волнительные минуты в моей жизни. Я поборола свой страх и все же пошла в запрещенную для меня зону. Я сидела за стогом сена, наблюдала за полетом этой гордой птицы, рассекающей воздух, не страшащейся смерти, вспоминала Малика, вспоминала, как он сильно мне нравиться и какое это прекрасное чувство. Я понимала, что узнай об этом кто-нибудь в Братстве - меня повесят. За нарушение стольких правил. Но я ничего не могла поделать, я не хотела здесь быть и в то же время не собиралась все бросать. Это был мой дом, каким бы навязанным он ни был.
Мысли прервал резкий толчок. Я еще была в замешательстве, когда меня развернули на спину, и я увидела перед собой настороженного Альтаира. Лезвие ножа упиралось мне в горло.
- Ты? Что ты здесь делаешь? – убрав нож, прошипел Орленок. – Тебе запрещено здесь находиться.
Именно в этот момент до меня дошло, что все. Я попалась. Я испытывала смешанные чувства: и страх, и волнение (ведь я первая сестра, которую он добровольно прижал собой к земле), и облегчение (скорее всего вызванное шоком), и робкую надежду, что теперь я навсегда освобожусь, и мой дух будет летать вместе с орлами в небе.
Видимо, что-то такое он нашел в моем взгляде, потому что слез с меня, помог подняться.
- Что тебе здесь нужно? – спросил он. Голос был даже не требовательный, а скорее любопытный. Помню, тогда подумала, что Альтаир, наверное, единственный из братьев, кто еще сохранил свое мнение, не навязанное законами и традициями Братства. Я тоскливо бросила взгляд на небо. Орла там больше не было.
- Тоже на волю хочешь? – шепотом спросил Орленок. В этот момент он мне показался таким ребенком. Тем самым волчонком, который отчаянно защищал себя от ошейника. А теперь передо мной стоит окольцованный орленок, к лапке которого привязали поводок. Он может летать, но не за пределами дозволенного. Я кивнула.
- Возвращайся, - также тихо произнес Альтаир, - я отвлеку стражей. Ты не выживешь там. Мир изменился. Твое место здесь.
- Почему?
- Потому что ты знаешь законы этого мира, другой погубит тебя, - тоскливо произнес Орленок. Затем вышел из-за повозок и направился к стражам. Кивнув, один из них направился в крепость, второй стал что-то объяснять Альтаиру, показывая в сторону. Мысленно благодаря Альтаира, я забежала обратно в крепость. Теперь быстро спрятаться за лестницей и сделать вид, что я выхожу из прядильной.
А позже вечером мы снова все сидели в саду, я подкладывала фруктов Малику, Кадар - Альтаиру. Снова Малик чем-то недоволен, и кидает огрызок яблока в Орленка, тот отмахивается и кидается в ответ кожурой от банана. Фруктов им мало и ученики переходят врукопашную. Кадар смеясь, отодвигается, чтобы не задели. Альтаир опытнее и сильнее, но они не силу доказывают. И шутливо пинаясь, они катаются по траве. Вот Малик применяет запрещенный прием: начинает щекотать Альтаира. Орленок хохочет, извивается, просит несносного Малика остановиться, однако тот не слушает. Альтаир крепко сжимает руку нападающего и сквозь смех угрожает жестокой расправой. Малик смеется, вскакивает на ноги и несется вниз, к ограде. Альтаир, тяжело дыша и все еще смеясь, ползет вниз следом за «несносным новичком». Еле поднимается на ноги и, раскачиваясь из стороны в сторону, бежит на смех Малика. Я усмехаюсь.
Кадар пересказывал, как прошла сегодняшняя конная тренировка. Оказывается Кадар, очень редко садился на спину лошадей, поэтому ездить толком он не умел. И если Наставник дал Альтаиру еще несколько лет назад объездить строптивого жеребца, который сейчас служит верой и правдой, то Кадар боялся лишний раз дернуть повод. И совсем не удивительно, что лошадь под ним встала на дыбы и помчала в неизвестном направлении. И вот тут за ним помчались и тренер, и ученики, и Малик, и, конечно, Альтаир. Лошадь остановили, и под уздцы оставшуюся дорогу до лагеря его вел Альтаир, привязав веревку к поводу своего жеребца. А уже в лагере Альтаир и Малик учили его держаться на лошади.
- А потом Альтаир катал меня на своем жеребце! Так здоровска! А потом сел сзади и так помчал! Ух! Аж ветер в ушах не просто свистел, а волком выл! А тренер ничего не сказал, а все потому, что Альтаиру нужно со всеми нами общаться, - размахивая руками, хвастался Кадар.
- Мне нравится Альтаир, - вдруг очень тихо прошептал ученик, - он такой хороший. Самый сильный, самый храбрый. Когда я вырасту, таким же буду, - еще тише добавил он, густо покраснев.
- А где же наш принц? – вдруг спросила одна из сестер.
- Да только что здесь с братом Маликом бегал, - ответила вторая сестра. – А что случилось?
- Его Повелитель ищет, - объяснила старшая сестра, оглядываясь. – Нужно найти.
Мы с сестрами поднялись и разошлись в разные стороны. Кадар разлегся на коленях старшей сестры и гадал: может сегодня Альтаиру отрубят палец и он примет ранг ассасина?
Спустившись к самому подножию холма, я замерла в шоке. Ноги подкосились, и я осела на землю. Сколько прошло времени даже не знаю, я просто не могла оторвать взгляд от открывшейся моему взору картины.
Малик лежал в высокой траве, а на нем, оседлав его бедра, лежал Альтаир. Альтаир одной рукой аккуратно придерживал голову друга, второй оперся о землю, что-то тихо нашептывая, целовал уже покрасневшие губы Малика. Запустив руки в волосы Орленка, Малик изредка отрывался от целующих его губ, чтобы набрать в легкие воздуха, нежно перебирал пальцами некоторые пряди и снова возвращался к прерванному занятию. Он был поразительно покорным, с упоением отвечал на все предлагаемые ласки, с наслаждением вздыхал и тихо постанывал. Вряд ли у них это первый поцелуй, Альтаир явно знает, что делает. Знает куда нужно поцеловать, куда укусить, а когда пустить в ход юркий язычок. Я никогда еще не видела такой искренней ласки, таких открытых чувств. Со стороны я выглядела как варвар, разрушающий эту идиллию.
Но какие-либо половые сношения между братьями в Братстве запрещены. И за это полагалось суровое и жестокое наказание. Вплоть до изгнания. Где это видано, чтобы твой муж, изменял тебе, жене, с твоим другим мужем? Как Альтаир вообще додумался до такого? Чему только его Наставник учит? И почему именно Малик? Именно с тем, из-за кого мое сердце просто разорваться готово? Лучше в самом начале, мне вырезали именно сердце, а не матку. Глядя, как медленно скользят руки моего возлюблено по телу моего мужа, меня обуревали различные чувства.
Видимо, я все-таки вскрикнула, потому что оба юношей тут же посмотрели на меня. В глазах обоих плескался не просто страх, а ужас. Они отчаянно переглянулись и стали как-то спешно и нервно отодвигаться друг от друга.
- Есть что-нибудь? – донесся голос старшей сестры. Злорадно усмехнувшись, я стремительно поднялась и крикнула в ответ:
- Здесь никого нет! – и побежала наверх. Добравшись до остальных сестер, села на подушку рядом с Кадаром, который тоже удивленно осматривался.
- Да вот же они! – встрепенулся ученик, а затем разочарованно плюхнулся уже мне на колени, - А нет, там только Малик.
Малик же, запыхавшись, поднялся к нам, заозирался и крикнул.
- Я сдаюсь! Выходи!
- Еще бы, Новичок. Скучно с тобой в прятки играть, - снисходительно фыркнули сверху. На перилах балкона крепости сидел Альтаир и доедал яблоко. Изящно спрыгнув вниз, подошел к старшей сестре. Затем вместе проследовали за ней к Аль Муалиму.
И никто не заметил неестественную бледность на щеках у Орленка и дрожащие руки у «новичка».
Через неделю я снова сидела за знакомыми повозками сена. С тихим удовольствием я в уме перебирала все свои грешки, которые совершила. От них мне почему-то становилось только теплее. И казалось, что кровь по венам бурлит сильнее.
И я совсем не удивилась, как вдруг меня развернули лицом к нарушителю моего спокойствия. И я совсем не удивилась, признав в нарушителе Альтаира. Только сзади, на страже, топтался Малик.
- Почему ты не рассказала? – требовательно прошипел Орленок. – Никогда не поверю, что ты мне так отплатила за тот раз, когда я помог тебе.
- Он твой супруг, - только и нашлась ответить я, - Ваш брак заключен самим Аллахом, и подтвержден Шайтаном. Лети, Альтаир, лети к нему. Твое гнездо рядом с Маликом.
Я подавилась воздухом, когда Альтаир, порывисто обнял меня и коснулся моих губ своими. Только я поняла, что это он так благодарит, просто он очень эмоциональный, все сдерживает, подавляет в себе. И под возмущенный крик Малика, кинулся к нему, на ходу бросив мне:
- Жаль, он этого пока не знает. Пока не знает.
Я, счастливо улыбаясь, смотрела, как Альтаир схватил в охапку обиженного Малика, как клялся, что теперь даже шага в сторону сада не сделает.
А как мне еще было объяснить то, что невозможно объяснить? Какими словами расписать всю палитру чувств, которую я испытала, увидев их там вместе? Как красиво и гармонично они смотрелись в объятиях друг друга. С какой нежностью, трепетом, лаской они купались в руках друг друга. С каким нетерпением, жаждой, алчностью, почти безумием их губы встречались, а языки сплетались в танце. Какая любовь расцветала вокруг них, окутывала своими лепестками и дурманила их души.
Глядя на то, как Альтаир проводит ножом по своим губам, рассекая их, позволяя крови наполнить его рот, стечь по подбородку, а затем как Малик прижимается к его губам, как будто совершая какой-то свой ритуал единения, я понимаю, что для любви нет и не будет законов, и ничем ее нельзя ограничить. Я понимаю, Ничто не истинно.
Глядя на этих двоих, я знаю, что никому не расскажу об их маленькой тайне, что всегда буду скрывать их в саду, что всегда буду оберегать то прекрасное, что они творят вместе, даже если они об этом не догадываются. Я знаю, Все дозволено.
Я в этой истории никто. Лишь одно лицо из дюжины таких же незапоминающихся лиц. И эта история даже не обо мне. Но таковы наши обязанности, важные, но малозаметные. Я мать, сестра и жена Братства.