Ощути гнев сурового хомячьего правосудия!!; Nod at the bird, and PEOPLE DIE! Everywhere PEOPLE DIE!;
Название: В тенях Богини 3 (остатки)
Автор: Sweet Heretic
Фэндом: дада, все тот же Наруто
Пейринг: Итачи/Дейдара, ну и так по мелочи)
Жанр: мистика, романтика +юмор (старый добрый Хидан)
Рейтинг: NC-17 (куда ж без него х)))
Предупреждения: сильно верующим людям советуется не читать…хотя бы некоторые моменты. Так же советуется не читать хотя бы некоторые моменты слабонервным людям…ну мало ли..
Размещение: тока с моего разрешения
Состояние: закончен..еси кому понравицца, то можно организовать и проду)
www.diary.ru/~hereticscreed/p153113708.htm#more... 1 часть
www.diary.ru/~hereticscreed/p153114731.htm#more... 2 часть
читать дальше
- Тсст, - сплюнул священник, - ну и куда это теперь?
На полу перед ним валялся распотрошенный труп детектива. Орочимару довольно скалил зубы, а Кабуто оттирал, замызганные кровью, рукава рубашки. Священник брезгливо потыкал ногой настырного детектива, точнее останки настырного детектива.
- Ладно, заносите к алтарю, я дальше разделаю. А уж совсем мусор можно и так. На закуску, - священник посторонился, пропуская Якуши, несшего труп.
- Слышь, ты! Ублюдок! Только попробуй мне там испачкать! Языком вылизывать заставлю! О великий Дзясин-сама.
- Хидан-кун, - пропел лекарь, - я там взял себе пару органов. Надеюсь, ты не возражаешь?
- Если понадобится, тебя, мудло, распотрошу. И где, мать твою, мои девственницы?
- «Нет повести печальнее на свете,
Чем повесть о Ромео и Джульетте».
Дейдара еще долго всматривался в слова, чему-то своему улыбаясь. Потом, смущенно закрыв глаза и взмахнув пушистым хвостом, дотронулся до уже совсем зажившего уха. Стоило ему только коснуться его, как по телу пробежали мурашки. Закрыв книгу, нежно провел пальцами по ее корешку. И, правда. Действительно красивая история. Немного печальная. Неужели их история также закончится? Разрушенной любовью и потерянными родственниками?
Хотя, какая тут любовь? Дейдара запустил пальцы в волосы. Никакой любви. Итачи просто хочет закончить эту войну. И нашел оптимальнейший вариант. Без жертв. Ну, вот. Его снова расценивают как какую-то ценность, которую можно использовать в качестве уплаты за товар. Герцог нахмурился и подобрал ноги под себя.
А может все-таки есть любовь? Если бы ее не было, то навряд ли бы Дейдара тут сидел и ломался как барышня на выданье. А может просто совпадение? Блондин замотал головой и ущипнул себя за руку.
- Все, пусть будет, как есть, - пробормотал вслух, глядя на восходящее солнце. Всю ночь читал. Ужас какой. – А вообще. Может стоит продолжить эту прекрасную повесть?
Кивнув своим мыслям, Дей забрался под одеяло и тут же уснул.
- Ну что ты все мусолишь? Какой из тебя после этого вампир? – граф негодующе смотрел на брата.
- Самый настоящий! – разбрызгивая по столу капли крови, малыш вгрызался в совсем теплую печень. Сок стекал по подбородку, куски разламывались на весу и с хлюпаньем падали обратно в тарелку. Давясь кусками, мальчик клал орган обратно и двумя руками хватался за бокал с кровью. Жадно прихлебывая, пил, захлебывался. Кровь вытекала из носа, но вампиреныш, хихикая, стирал рукавом ручейки и дальше принимался за печень.
Итачи лишь тяжело вздыхал и поглядывал на старинные часы с маятником. «Ты уже лег спать, верно?»
- Саске, перед сном наедаться так нельзя, - назидательно тыкнул в лоб пальцами непослушного отото.
- Тогда давай еще поиграем! – подскочил непоседа.
- Нет, детское время кончилось, вперед в кровать.
Надувшись, младший брат выкарабкался из-за стола и направился к лестнице. Вздохнув, Итачи подошел к креслу, на котором восседал глава клана. Сейчас это кресло стояло посреди залы, а сам Мадара неотрывно смотрел на портрет Хозяина.
- Он изменился, - прошептал Мадара.
Итачи тоже устремил взор на портрет. Да вроде все также. Разве что глаза как будто стали жестче. Или это просто блики от проникающих сквозь плотную ткань лучей солнца.
Мадара сидит так с той самой ночи. Ест он или нет, граф не знает. Сколько бы он не проходил, старший Учиха сидит все так же, а на вопросы не отвечает. Если только сам голос подаст. «Может у него маразм?» – тихонечко как-то спросил Саске. За что и получил щелчок по лбу.
Дейдара в который раз просыпается от того, что по его лицу скользят пальцы. Он пытался не спать, но все равно запретный гость приходил именно тогда, когда он мог разбудить своего гостеприимного хозяина касанием пальцев по щеке. Довольно мурлыкнув, блондин осторожно берет пальцы в свою ладонь и подносит их к губам. Он не спешит открывать глаза. Словно боится, что это сон. Так пусть же он продлится еще чуть-чуть. Гость, ласково улыбнувшись на подобное ребячество, устраивается рядом, позади герцога. Целует светлую макушку, облизывает кончик торчащего пушистого ушка и утыкается носом в шею, поводив им еще немного, вдыхая божественный аромат крови «Джульетты». Руку удобно устраивает на талии, не отпуская ладони блондина. Так и спят до самых сумерек.
А с последними закатными лучами солнца, Итачи в который раз просыпается, что кто-то нагло кусает его за нос. Не больно, конечно же. Потом, все равно, зализывает кончик носа.
А граф подминает оборотня под себя и аккуратно дотрагивается до алых губ.
И все в такой сладкой тишине. Уютной, родной. Редко обмолвливаются, чаще просто наслаждаются присутствием друг друга.
Пока еще есть время, Итачи укладывает голову Дея к себе на колени, перебирает его золотые волосы. Такие красивые. Словно полная горсть золота. Блондин протягивает руку к лицу брюнета, словно не веря до сих пор своей удаче, нежно поглаживает по щеке. Затем заводит руку за голову и, притянув ее ближе к себе, целует. Каждый поцелуй – борьба с самим собой. Со своими инстинктами. Хочется накинуться, вцепиться в эту мягкую плоть клыками, когтями. Срывать кожу лоскут за лоскутом, подставляя лицо под горячие струи крови. Хочется видеть боль в этих черных как ночь глазах. Хочется обладать этим совершенным различным телом. Отличным от его природы. Еще хочется изучить это тело. Такое новое. Хочется залезть в эту черноволосую голову и подслушать все мысли, копающиеся там. Но больше всего хочется, чтобы эти глаза, это тело, эти мысли всегда были рядом. Такие же теплые, такие же счастливые от одного твоего присутствия.
Дейдара блаженно закрывает глаза и раскидывает руки. Как хорошо-то. Эти пальцы, что перебираю его волосы, этот голос, что убаюкивает и гипнотизирует. Дейдара понимает, что уже давно попал в эту ловушку и не собирается выбираться из нее. Его и тут неплохо кормят.
Губы снова сливаются в поцелуе, языки вновь сплетаются в танце.
- Люблю, - тихо, на выдохе. Дейдара готов расплавиться от одного этого слова. Поэтому он и не замечает, как хватает голову и притягивает ее еще ближе к себе, не желая отпускать столь желанные губы. Он задыхается, когда они сползают по щеке ниже к шее, когда легонько пощипывают артерию. И почти стонет, когда клыки нежно царапают тонкую кожу на ней, а язык вырисовывает что-то невообразимое. Когда же губы вдруг исчезают, глаза блондина распахиваются и почти отчаянно просят:
- Не бросай, - требовательный взор голубых глаз, на что обладатель черных лишь усмехается, убирает съехавшую на глаза Дея золотистую челку. – Умоляю, только не бросай.
Нет ничего хуже для сумеречных потерять спутника. Возвращение в одиночество часто ломает даже самых сильных. Вечность в одиночестве, вечность скитаний, когда душа совсем замерзла, а сознание слабо реагирует на происходящее. Поэтому сумеречные, как мотыльки летят на свет, так и они летят, ищут своих спутников. Разделяя свое одиночество. Наполняя душевную пустоту друг другом. Крепко стоять на вершине холма, глядя, как внизу в долине простирается туман, и держать его за руку.
- Не брошу, - тихо шепчет брюнет в приоткрытые губы. – Слышишь? Никогда не отпущу. Мой.
- Твой.
- Неверный. Грязный язычник. Ты пошел против Создателя! – суровый голос судьи, восседавшего на своем троне, разносился по всему залу заседания судей.
- Это не так! Я невиновен! – согнувшийся мужчина в кандалах протянул скованные руки.
- Так же ты обвиняешься в содейничестве с дьяволом! – продолжил судья, поправив маску на лице.
- Но это не правда! – утирая слезы с грязных щек, пленник упал на колени.
- Тебя видели, как ты проводил ритуалы. А в доме нашли вот это, - перед присяжными упал маленький кожаный мешочек, при вскрытии которого были извлечены кости кролика, травы, земля, предположительно с кладбища и серебряный амулет.
- Это…это не мое! – пораженно прошептал пленник.
- Но нашли-то это у тебя, под дымовой трубой, - судья устало потер глаза и стукнул молоточком. – Суд принял решение. Виновен. Грешников, неверных, язычников, колдунов мы придаем священному огню.
Палач, смиренно стоявший у стола судей, обхватив топор поудобнее, подошел к заключенному, схватил его за кандалы и повел в сторону тюрем. Мольбы, крики, стенания заключенного еще долго раздавались по подземелью, вырываясь на поверхность, заставляя зевак содрогаться от жалости.
- Хороший денек, Какузу-сан, - прошипело над ухом.
- Орочимару, - судья встал с трона. – Как ваши дела? Двигаете вперед медицину?
- Хм, не без этого, - улыбнулся змееподобный лекарь. – Но я к вам по делу, Какузу-сан.
- Выкладывайте.
- Сегодня должны прибыть девственницы, что так просил отец Хидан. Вы не могли бы ему передать это? Я сегодня чрезвычайно занят.
- Хорошо, - судья оглянулся и, подумав, добавил. – Не хотите остаться на казнь?
- А что сегодня по программе? – живой интерес в желтых глазах.
- Сегодня пара пыток, скорее всего со смертельным исходом, - ухмыльнулся под нос зеленоглазый. – И сжигание.
- А к пыткам, что входит?
- Испанский сапог, урезание языка, выдирание ногтей, - загибал пальцы судья.
- Я бы с удовольствием остался, но, увы. Дела, - грустно вздохнул лекарь.
- Не расстраивайтесь, Орочимару, - приобнял за плечи Какузу, - завтра тоже будут казни. И послезавтра.
- Ну, вот и свидимся, до свидания, Какузу-сан.
- Я не виноват! Я, правда, не виноват!! Я ни в чем не виноват! Я также предан Создателю, как и все вы! Я всегда ходил в церковь! Спросите отца Хидана, я ни в чем не виноват!! – все дальше и дальше разносился отчаянный зов пленника. Заключенного по воле жадного соседа. Какузу сидит на скамье судей на заднем дворе, где и проводятся казни. Подперев рукой подбородок, он то и дело поглядывает на часы, расположенные на одной из башен здания. Казнь назначена ровно в полдень. Крики заключенного утомляют и раздражают, поэтому он лениво подзывает палача и приказывает ему надеть на того железный кляп. Через некоторое время пленник замолкает, а по округе разносится его глухое мычание.
Какузу уже давно в этом мире. Он хорошо его знает. Сколько бы времени ни прошло, сколько королей не сменилось, всегда и везде будет одно и то же – власть денег. И неважно, будь то король или простой крестьянин. Или тот же священник. Здесь все грязны и опорочены. Может, этот бедолага и не виноват. Просто не повезло ему, что его мать умерла и оставила небольшое наследство. Теперь, плати за удачу. Но, можешь не расстраиваться. Потом кто-нибудь донесет на этого соседа. И снова Какузу подстроит все, как «логово колдуна». За все в этом мире нужно платить. Какузу уже просто не слушает эти мольбы. Они ему надоели, они всегда одинаковы. Человек – существо низкое. Он строит из себя невесть что, эгоистично относится к другим таким же низшим. И каждый уверен, что он царь. Ну и где твоя корона? Ты, молящий о пощаде на еще не зажженном кострище?! Разве не ты распивал в трактире деньги умершей и орал на всю округу о привалившем счастье? Какузу вздыхает, и взгляд его обращается куда-то далеко. Предположительно в сторону церкви. Интересно, что сейчас делает Хидан? Опять вымаливает благословение у своего божка? Или благословляет прихожан? Скорее и то и другое одновременно. Хм. И вовсе Какузу не ревнует его в Дзясину. Просто этот Дзясин какой-то ненормальный бог. Из-за него Хидан становится уж слишком порочным. Не то, чтобы Какузу это не нравилось. Но чистый и невинный Хидан для него тоже экзотика.
Вот часы пробили 12, и судья кивает в знак начала. Палач подносит факел к кострищу и поджигает сухие веточки и солому, которая с треском начинает яростно пылать. Пленник сквозь кляп дико закричал, с ужасом глядя на то, как языки пламени вырастают в необузданную стихию и неотвратимо приближаются с каждой секундой. Языки, словно опробовав, лизнули ноги заключенного и тут же набросились на него. Какузу неотрывно наблюдает за казнью. Огонь прекрасен. Страстен. С какой неудержимой яростью он бросается на пленника, как остервенело он срывает с него одежду. Как ласково и горячо он лижет кожу. Как охватывает, делится своей страстью с привязанным к столбу. Волосы опаливаются и загораются. Кожа слазит, кровь, не успевая вытечь, тут же припекается. Огонь танцует вокруг пленника, и снова и снова набрасывается на него, как голодный зверь. Над костром валит дым, а местные собаки уже сбежались на запах печеного мяса. Вот лицо обуглилось, обнажая кость, почерневшую от копоти. Глаза от температуры вытекают. Значит, умер пленник. Вон как повис на кандалах, приковающим его к столбу. Ну, пусть еще погорит.
- Девственницы – это хорошо, - довольно потягиваясь, Хидан вытаскивает из себя штыри, колья, иглы и запихивает их под алтарь. Потом вытирается плащаницей, на которой лежит Евангелие от еще кого-то. Подумав, вырвал оттуда пару страниц и скрылся в туалетной комнате.
Какузу прошелся по церкви, рассматривая образы. Некоторые из них немного подкорректированы самим Хиданом. Ну а что. Очень даже симпатично смотрятся архангелы с кхмм…. Ну, или святые-мученики тоже стали выглядеть внушительнее.
- А вот у меня новости не лучше, - уже одевшийся святой отец с кулоном на руке, подошел к судье. – Пейн снова хочет напасть на Учих.
- Не надоело ему еще?
- Шавки шавками. Дикий народ. Но вот и кровососы тоже в стороне не остаются.
- Тоже нападают?
- Да уж, хоть, поруби их всех к чертям, - проповедник осмотрел образ одного из 12 учеников и, ухмыльнувшись, вытащил из под складок рясы чернила. Буквально через несколько секунд ученик был с очень большими, выглядывающими из-под покровного одеяния, прелестями.
- Почему он гермафродит? – Какузу указал на ученика с большой грудью и только что подрисованными снизу прелестями.
- Да, они все из говна слеплены, - отмахнулся Хидан.
Пройдя вниз по лестнице к подземным усыпальницам, Хидан остановился возле высокого портрета.
- Есть у меня подозрения на счет того, что сейчас происходит, - тихо подал голос святой отец. Судья также взглянул на портрет Хозяина.
- Думаешь, уже скоро?
- Только полное дерьмо могло не заметить его приближения.
Судья и священник неотрывно смотрели на ледяное сияние из глазных вырезов на маске Хозяина. Сияние как настоящее, освещало небольшое пространство подземной усыпальницы, наполняя его призрачным голубоватым свечением.
- Мадара-сан. Может, выйдем, поохотимся? – Итачи положил ладонь на плечо старшего Учихи. – Вы уже давно так сидите. Вам нужно проветриться.
Глава клана медленно оторвал взгляд от портрета и перевел его на ладонь в перчатке на его плече. Затем взглянул в лицо Итачи.
- Мда, думаю, ты прав, - Мадара приподнялся с кресла, проведя рукой по волосам. – Засиделся. Уже готов? Тогда пошли.
- Как в старые добрые времена! – довольно усмехнулся Мадара, потрепав двух внуков по волосам. – Саске, наконец, покажешь, что и ты способен на крупную добычу.
Три вампира поднялись в воздух и направились в сторону моста, отделявшего территории двух кланов. С высоты птичьего полета, Итачи любовался мостом. Этот мост – связующее звено между двумя враждующими кланами. Но нужна связь крепче, чем этот мост. Связь духовная, которую нельзя разрушить, сжечь, порвать.
-Смотрите! Мы сегодня не одни! – шипящий смех братишки вывел графа из раздумий. Обернувшись, увидел в двух сотнях метров от них, на охоту летели другие вампиры. С таким-то количеством и смертных на всех не хватит.
- Ну, что? Каждый в свою сторону? И смотрите не нарвитесь на шавок, - старый грозный вампир стал плавно планировать в сторону замка какого-то лорда. Предположительно у него сегодня бал.
- Полетели за мост? – Итачи был уверен, что если бы они были в нормальном виде, мелкий бы точно покраснел при этих словах.
- Саске, там чужая территория. Ты что там забыл? – ненавязчивый вопрос. А у самого клыкастая пасть уже давно разъехалась в ухмылке.
В ответ пыхтение.
- Ладно, какая разница, - и тяжело взмахнув крыльями, полетел через реку.
Оставив братцу доедать служанку мясника с лавки недалеко от портового трактира, герцог резко втянул воздух. Показалось? Да, нет. Этот запах, он ни с каким другим не спутает. Такой будоражащий кровь. Довольно тявкнув, лис-оборотень помчался навстречу гостю. Радостно махал хвостом в разные стороны, завидя, как вампир стал плавно приземлятся рядом с ним. И не дождавшись, когда лапы коснутся земли, запрыгнул, повалив на спину и придавливая своим весом. И дождавшись тихого, ласкового шипения, принялся облизывать лицо вампира.
- Неужели так соскучился? - преображаясь обратно, граф потрепал мохнатую мордочку избранника. Тот, прижав ушки и преданно глядя в глаза, устроил голову на груди брюнета. Граф подтянул лиса к себе, поцеловал во влажный носик, поглаживая большой пушистый хвост. Герцог мурлыкнув, тоже преобразился.
- Хвост и уши оставь, - по-детски надувшись, потребовал граф.
- Чтобы ты опять потерял сознание от потери крови? Нет уж, - хмыкнул блондин, вставая с Учихи.
- Вот так всегда, - притворно пустив скупую слезу, Итачи поднялся с земли. Дейдара, следя за каждым движением, не удержался и снова прильнул к избраннику.
- Скучал, - пожаловался он.
- Не ты один, - обнимая крепче за талию, Итачи зарылся носом в волосы герцога. Вот так бы и стоять все вечности. Одну за другой. Слушать, как он дышит тебе в шею, иногда касаясь ее, то носом, то губами, чувствовать биение его сердца. Слышать, как по венам струится его кровь. Такая сладкая. Такая нежная. Теплая, даже горячая. Граф облизал отросшие клыки. И дело не в голоде. А в жажде. Жажде разрушения этих стен, освобождаясь от одиночества. Связать это мягкое, пушистое существо с собой, навсегда. Всего один укус, и они будут принадлежать друг другу и больше никому. И уже никто, никто и никогда не сможет их разлучить. Эти связи самые крепкие. И даже если они захотят расстаться, то не смогут этого сделать. Кровавые клятвы. Они куда честнее, преданнее клятв в вечной любви людишек. Громкие пустые слова, лишенные смысла. Они не идут ни в какое сравнение с клятвами сумеречных. Неразрушимых.
Итачи как в забытье целует шею Дейдары, прижимая его к себе как можно сильнее, растрепывая рукой волосы, от чего высокий хвост, а-ля «пизанская башня», сначала валится бок, а потом и вовсе распадается. Брюнет уже не может сдерживать эту жажду и потому яростно срывает платок и швыряет его куда-то в сторону, обнажая свою шею. Дей затуманенным взором смотрит за его действиями.
- Ты, что? Хочешь…, - он изумленно запинается.
- А почему нет? – Итачи снова запускает ладонь в волосы избранника. Тот, потупив взгляд, прижался к графу. – Дейдара, - мягко проведя по волосам, позвал брюнет, - Хочешь провести со мною вечность?
Блондин, перевел взгляд с луны на лицо любимого. Поймал взгляд темных как ночь глаз. Только они не страшные, как она, а теплые. Герцог покраснев, кивнул. Ладонь сжала волосы крепче, откидывая голову немного на бок, обнажая шею. Не сдерживая дрожи предвкушения, Итачи проводит по артерии языком, а потом погружает туда и клыки.
Мягкая плоть поглотила их, обволакивая теплом. Кровь, такая же, как и представлял себе Итачи, скользила по клыкам и осторожно капала с них на язык. Лентой тянулась по нему, щекоча мягкую плоть, и стекала внутрь. О, великий Хозяин! Как же она божественна! Так сладка. Хотелось выпить ее всю, до последней капли! Такая теплая. Согревает изнутри. Заставляет сердце биться быстрее. Поджигает изнутри, накаляет тело. Итачи хотел выть от наслаждения. Но дело еще не закончено. Аккуратно придерживая голову Дея, граф придвинул ее к своей шее, на что блондин тут же вяло кивнув, запустил свои клыки в шею Итачи.
Вот оно. Чувство полного единения. Чувствуя, как вытекает его кровь и исчезает под нежными губами блондина, принимая в себя его кровь, он как будто видел, как строится прочнейшая связь. Которую никогда не смогут разорвать. Осторожно достав клыки, Итачи зализывает две маленькие ранки. Эти ранки никогда не затянуться. Это как символ принадлежности. Как кольца у людей.
Запыхавшийся, напившийся Дейдара, оторвался от шеи Учихи, и довольно облизав губы, прижался к брюнету. По телу разливалась истома, ноги совсем не держали герцога, поэтому тот нагло навалился на, теперь, целиком и полностью принадлежавшего ему вампира.
Не успели они, и прийти в себя, как были окружены оборотнями и вампирами с негодованием воззрившихся на них.
- Пролита кровь! Чистейшего вампира! И кем? – донеслось с одной стороны.
- Предатель! Это предательство! – вещало с другой.
- Отдать последнюю кровь этим кровососам!
- Жалкие щенки!
- Да ты понимаешь, что натворил!
Вся поляна вскоре наполнилась неистовым рычанием и шипением. Многие от неконтролируемой ярости принялись обращаться. По земле снова текли ручьи крови. Двух прижавшихся друг к другу наследников оторвали друг от друга и растянули в разные стороны.
- Как бездумно! Чем ты думал? – в ухе раздалось грозное шипение Мадары.
- Опорочил клан, своим предательством, - рычал, выворачивая руки, Пейн.
- Животные, - донесся тихий шепот. Однако он сквозил студеной яростью. Несдерживаемой, неконтролируемой. Обнажая даже сквозь шепот необузданную первозданную силу.
Вместе с шепотом на поле боя пришла так же и тишина. До дрожи, сковывал полностью все нутро панический ужас. Даже вздохнуть было страшно.
- Даже не животные, а падаль, - все такой же тихий шепот. Тепло летней ночи резко пропало. Мороз, северный. Суровый мороз наполнил округу. По земле прошелся иней. Изо рта вырывался пар. Демоны обернулись в сторону голоса. Недалеко освещаемым собственным голубым сиянием, виднелся силуэт. С каждым шагом панический ужас возрастал в разы, а светящаяся фигура обретала знакомые черты.
- Великий Хозяин! – вырвалось у кого-то и пробежалось шепотком по всей толпе.
- Стадо, не стоило вас выпускать сюда, - свет фонаря выхватил, наконец, полностью фигуру, словно сошедшую с такого знакомого всем высокого портрета. Длинная черная мантия, маска, трость. И даже свечение из глазных вырезов на маске. Такое же яростное и лютое.
- Во что вы превратились? Стадо баранов, долбящихся в закрытые ворота, - Хозяин пристукнул тростью, и от нее по земле вьюнком расползалась печать, захватывая всех. – Вместе вы представляете собой силу. Великую мощь. Вы так затянулись в этих никчемных выяснениях отношений, что даже не видели, что происходило у вас под носом. Да вас же скоро разгромят. Вы даже и не заметили, как сюда, на вашу территорию стали проникать, да что это я, - Хозяин развел рукой, подходя ближе. Все тут же опустились на колени. – Какие же вы тупые. Сколько раз я приходил сюда. Неужели нельзя было понять, что я призывал вас остановить войну? Ну что же, готовьтесь переписывать летописи.
Хозяин поднял глаза к небу, словно сам приворожился чарами небесной богини. Сколько всего произошло, а она такая же равнодушная. Такая же холодная. И как каприз себе любимой, освещала непроглядную тьму ночи.
- Я в третий раз прощаю вас, но исключительно потому, - Хозяин оторвал взгляд от неба и подозвал избранников к себе. Загоняя страх как можно дальше, Дей вышел к Хозяину, становясь рядом с подошедшим Итачи. – Исключительно потому, что у вас растет такое хорошее поколение. Неиспорченнее цинизмом.
Положив затянутые в перчатки руки на головы избранникам, Хозяин усмехнулся.
- Я сам проведу обряд единения. Я действительно горжусь вами, дети мои, - взгляд из-под маски словно потеплел.
Для сумеречных время давно остановилось. Оно длится у них так долго, что они просто теряют счет времени. Пути, которые они вынуждены проходить в гордом одиночестве, погруженные в туман, сходятся между собой. Сливаются воедино и простираются дальше и дальше. Дороги, освещенные лунным светом. Как приятно осознавать, что путь, выпавший на твою долю, тебе предстоит пройти не одному. А держась за заботливую руку с кем-то очень дорогим и важным для тебя. Чье присутствие всегда поможет и поддержит в трудную минуту. И вечность длится не так уж и в тягость.
Поленья с треском пылают, жар, исходящий от очага, наполняет комнату волшебным и уютным теплом. Неожиданный сквозняк заставляет пламя в камине трепетать. Дейдара оборачивается на шум у распахнутой двери и прикладывает палец к губам, взывая к тишине. Два сорванца в снегу, крови у ртов, внимательно приглядываются и, понимающе кивнув, на цыпочках проходят в сторону столовой. Блондин усмехается им в след и снова возвращается к прерванному занятию. Он запускает руку в темные волосы, голова которых покоится у него на коленях, и медленно их перебирает. Итачи, свернувшись калачиком, спит. Это оказывается вообще его любимое дело. И чего ему в этом мире не сидится? Дейдара, нахмурившись, принялся ревновать брюнета к снам. Но, полюбовавшись им еще немного, кинул эту неблагодарную затею. Все равно его сейчас никто не будет переубеждать в обратном. Дейдара наклонился и цапнул Итачи за ухо. Тот что-то буркнул в ответ и перевернулся на другой бок.
- Соня, - скорее ласково, чем обижено протянул блондин. Горестно вздохнув, провел пальцами по старому укусу. Сколько уже лет прошло со времен Третьего Прихода? Да, уж век будет. Уже век вместе. Это у них королевская свадьба скоро намечается. Оборотень злобно ухмыльнулся, предвкушая отмщение, и сдавшись напору нежности, принялся поглаживать Итачи хвостом.
Со стороны столовой донесся звук чего-то разбившегося в дребезги, скулеж его брата, и причитания братца Итачи. Ну, вот. Сейчас еще разбудят. А бедненький вампир, может, устал, и заснул только что! Ох, уж эти детки.
- Да и жизни вам долгой, счастливой. И преодолевать все жизненные препятствия рука об руку вместе. И любви вам чистой и нежной, нескончаемой. Да и блядь, сколько раз говорить тебе, мудила! Двери закрывай! – отец Хидан, брызжа слюной, схватил канделябр и швырнул его в легко увернувшегося судью Какузу. Священник, проматерившись, сбежал с паперти и запрыгнул на спинку скамьи. С нее на другую и так прыгая по спинкам, несся, извергая проклятия и размахивая косой, которую перед своим отъездом ему подарил Великий Хозяин. Спрыгнув с последней спинки, отец зацепился за рясу и кувырком полетел прямиком в руки судьи.
- Вы двое, - ткнул на заново новобрачных проповедник, - целуйтесь, все равно заебало ту чушь пороть, - повиснув на своем избраннике, священник сплюнул в чан со святой водой, с которого, молясь, старушка набирала стакан.
Все присутствующие родственники, представители обоих кланов, утирая уголки глаз платочками, наблюдали, как их любимые наследники немного смущенно касаются губами друг друга, а затем, словно потеряв всю скромность, жадно, порыкивая, впиваются друг в друга.
Тяжелое дыхание двух влюбленных в темной, неосвещенной комнате. Один, что по выше, прижимает второго к себе и прислоняет к стене. Силуэты целующихся почти неразличимы. Сливаясь в единый бурлящий поток. Губы Итачи скользят по шее, останавливаясь на знакомых до боли ранках. При соприкосновении с ними, по телу разливается тепло. Дейдара откидывает голову на стену, закрывает глаза. Черт, когда Учиха хочет, то он может быть просто «ммм». Итачи скользит руками по телу блондина, расстегивая пуговицы на парадном фраке, рубашке. Запускает ладони за спину, стягивает одежду, покрывая поцелуями открывающееся пространство. Горячее тело оборотня несказанно заводило. Руки Дея, до этого прилежно покоившиеся на стене, принялись отросшими когтями сдирать одежду на избраннике. Глубоко вдохнув, пихнул Итачи в сторону кровати и сам навалился сверху, скользя влажным язычком по плечам и груди брюнета, наслаждаясь вырывавшимися из упрямых губ еле слышными вздохами.
«Я заставлю тебя стонать!» - мстительно пронеслось в блондинистой голове, хозяин которой, поглаживая бедра любимого, кусал, целовал живот брюнета. Прошелся языком по груди, по ключице.
- Сегодня я первый, - довольно рассевшись на бедрах Итачи, Дей пальчиками пробегал по телу вампира, заставляя по коже пробегать мурашкам.
Итачи, облизав пересохшие губы, провел руками по бедрам оборотня, и дернув того на себя, уложил того на спину, укладываясь сверху.
- Так не честно! – надулся блондин. Граф лизнул надувшиеся губки, прикусил нижнюю до крови. Слизал капельку, и, проникая языком глубже в ротик, прижимал герцога ближе к себе, упиваясь запахом его сладчайшей крови.
- Люблю тебя, люблю, люблю, - шептал, словно одержимый Итачи. И Дею вдруг стало как-то все равно, будет ли он первым или не он. Он послушно откинул голову назад, обнажая шею.
Опьяненный ароматом, вампир погрузил клыки в те же ранки, глотая кровь. Наслаждение накатывало волнами, отчего в ушах звенело, руки с отросшими когтями скользили по телу, губы облитые кровью, прижимались к нежной шее как можно ближе. Дей извивался под телом брюнета, задыхаясь от восторга. Пальцы комкают простынь, а ноги обхватывают талию прижавшегося к нему тела. Слетевший стон с губ блондина, и Итачи полностью теряет контроль и рассудок. Ну, разве можно тут так сладострастно стонать, когда тут, между прочим, заняты делом? Сдавлено прошипев, Итачи содрал с себя и блондина последние части гардероба и, отдаваясь на волю инстинктов, ворвался в расслабленное тело лунного лиса. Зажмурив глаза от резкого проникновения, Дейдара прильнул всем телом к брюнету, обвивая его ноги хвостом. Сплетая пальцы, двигаясь все чаще и глубже, соединить губы, смешивая дыхание. Объединятся назло холодной вечности, на зависть гордой, но одинокой Луне. Делясь жаром друг с другом, проваливаться на самое дно трепетного наслаждения. Вечной любви, пришедшей на смену вечного одиночества. И в конце, на пике края сознания, вгрызаться в шею, погружаясь в объятия полного единства. Когда нет тебя и меня, когда есть мы. А потом смущенного посмеявшись, поцеловать избранника в кончик носа и устроившись у него на груди, уснуть, под мерное перебирание его пальцев длинных волос, разбросанных по постели.
Старый масочник стоит на шпиле самого высокого здания столицы и неотрывно смотрит в небо. Лютый голубой взор направлен прямо на ночную Богиню. Мягкий тусклый свет рассеивается в ночном тумане. Ветер трепещет подол мантии.
- Все такая же одинокая? – тихий шепот сквозь ночь. – Ну, хоть детей не бросаешь, - сквозь маску слышно тихое хмыканье. – Что ж. Я доволен. Они, наконец, обрели себя. А ошибки прошлого стерты хвостами настоящего. Будешь освещать им дорогу? Куда же ты денешься. Верно?
Взгляд адски голубых глаз направляется в сторону замка, где любовь бросает вызов вечности.
- Честно, я им завидую, - такой же тихий шепот. - А ты? – и силуэт в длинной мантии исчезает в полыхнувшем синем пламени.
А слезы гордой, но одинокой Луны оросили землю, гонимые диким вольным необузданным ветром.
И нет повести прекраснее в мире,
Чем повесть об оборотне и вампире…
P.S.
-Что?! Даже не думай! – блондин отпрыгнул к стене назад, ощетинившись.
-…
- Слышишь? И не мечтай, мм!!
-…
- И не смотри так на меня! Да!
-…
- Итачи! Ты! Я сказал, даже не думай!
-…
-Я тебе что? Самка, что ли?
-…
- Эй!! Нуу!! Прекрати!
-…
- Ну, хаааахх, нееет, не смей!
-…
- Ммм! Так не честно! Да…аххх…ты ахх…я кому сказал?
-…
- Гад! Я тебе это ааайй….нууу…оххх…не…не..мммххх..прощу…да!
-…
- Ты меня ууууммфф …вообще слушаешь?....ты..ахх…пре…ахх..прекратииии…
-…
- Черт! И как с тобой унннннхххх…
-…
- Сссссссссссссс…я…я…ну..оо…ааааааах!! Ладно! Убедил! Ааахххааааа..ммм.
- Вот и славно, хм, - довольный брюнет вернулся к прерванному занятию.
- Виииииии!! Вы посмотрите на это чудо!! – Хозяин в кавае прижал лапки к лицу, прыгая, шурша мантией. – Какой прелестный крылатенький пушистик!! Лапоська!! Какая прелесть!!! Прелесть!! Утютютютютю!!! – Хозяин тискал крошечный комочек шерсти. – Ну, разве не кавай? Какой хорошенький! Хидан! Харе жрала! Смотри, какая лапочка! – Хозяин ткнул в лицо священника комочек на вытянутых руках. – Я не могу с этой прелести!
- Ога, лапа, - пробормотал проповедник, пытаясь проглотить свежее бедро за раз.
- Эй, мм! Хватит его мучить! – герцог выхватил из рук Хозяина маленькое существо и прижал к себе.
- Никто его не мучает! – Хозяин потерся носом маски о мохнатенькое брюшко. На что Существо тут же вцепилось крепкими зубками в фарфоровое изделие и стало бить крыльями по лицу.
- Весь в папочку, - умилился Мадара, утирая глаза платочком.
- А глазки-то, какие!!! – Пейн, вытирая несуществующие слезы, внимательно вгляделся в темно синие глаза детеныша.
- Ну, хватит! Вы его пугаете! Да! – Дейдара оттащил расцарапывающего маску урчащего детеныша.
- А как вы его назвали?
- Пока еще не придумали, мм, - выдернув из пасти проглотика свой хвост, направился к лестнице.
- Итачи, как вы так? Такую прелесть! Нет, ну как бы можно. Я же гениально мыслил, когда создавал сумеречных, - Хозяин провел рукой по маске, и та с хрустальным треском затянулась. – Но, чтобы такая прелесть. Как бы этот вид назвать?
- А у нас тоже будут! Правда, Саске-тян? – усатый блондинчик забрался на кресло к мелкому графу.
- Да! И даже два! Вот так! – маленький граф показал язык старшему брату.
Старший брат, направлявшийся за «мамочкой», приостановился.
- Конечно, - «хм, два? А что? Это идея!» - интриговано потирая ладони, ухмыльнулся граф.
- И даже не два! А сразу 10! – мечтательно воскликнул блондин.
«10? хехехехе» (=^/______________________________\^=)
- Дей-тяяяян! Подожди меня!!!
Автор: Sweet Heretic
Фэндом: дада, все тот же Наруто
Пейринг: Итачи/Дейдара, ну и так по мелочи)
Жанр: мистика, романтика +юмор (старый добрый Хидан)
Рейтинг: NC-17 (куда ж без него х)))
Предупреждения: сильно верующим людям советуется не читать…хотя бы некоторые моменты. Так же советуется не читать хотя бы некоторые моменты слабонервным людям…ну мало ли..
Размещение: тока с моего разрешения
Состояние: закончен..еси кому понравицца, то можно организовать и проду)
www.diary.ru/~hereticscreed/p153113708.htm#more... 1 часть
www.diary.ru/~hereticscreed/p153114731.htm#more... 2 часть
читать дальше
- Тсст, - сплюнул священник, - ну и куда это теперь?
На полу перед ним валялся распотрошенный труп детектива. Орочимару довольно скалил зубы, а Кабуто оттирал, замызганные кровью, рукава рубашки. Священник брезгливо потыкал ногой настырного детектива, точнее останки настырного детектива.
- Ладно, заносите к алтарю, я дальше разделаю. А уж совсем мусор можно и так. На закуску, - священник посторонился, пропуская Якуши, несшего труп.
- Слышь, ты! Ублюдок! Только попробуй мне там испачкать! Языком вылизывать заставлю! О великий Дзясин-сама.
- Хидан-кун, - пропел лекарь, - я там взял себе пару органов. Надеюсь, ты не возражаешь?
- Если понадобится, тебя, мудло, распотрошу. И где, мать твою, мои девственницы?
- «Нет повести печальнее на свете,
Чем повесть о Ромео и Джульетте».
Дейдара еще долго всматривался в слова, чему-то своему улыбаясь. Потом, смущенно закрыв глаза и взмахнув пушистым хвостом, дотронулся до уже совсем зажившего уха. Стоило ему только коснуться его, как по телу пробежали мурашки. Закрыв книгу, нежно провел пальцами по ее корешку. И, правда. Действительно красивая история. Немного печальная. Неужели их история также закончится? Разрушенной любовью и потерянными родственниками?
Хотя, какая тут любовь? Дейдара запустил пальцы в волосы. Никакой любви. Итачи просто хочет закончить эту войну. И нашел оптимальнейший вариант. Без жертв. Ну, вот. Его снова расценивают как какую-то ценность, которую можно использовать в качестве уплаты за товар. Герцог нахмурился и подобрал ноги под себя.
А может все-таки есть любовь? Если бы ее не было, то навряд ли бы Дейдара тут сидел и ломался как барышня на выданье. А может просто совпадение? Блондин замотал головой и ущипнул себя за руку.
- Все, пусть будет, как есть, - пробормотал вслух, глядя на восходящее солнце. Всю ночь читал. Ужас какой. – А вообще. Может стоит продолжить эту прекрасную повесть?
Кивнув своим мыслям, Дей забрался под одеяло и тут же уснул.
- Ну что ты все мусолишь? Какой из тебя после этого вампир? – граф негодующе смотрел на брата.
- Самый настоящий! – разбрызгивая по столу капли крови, малыш вгрызался в совсем теплую печень. Сок стекал по подбородку, куски разламывались на весу и с хлюпаньем падали обратно в тарелку. Давясь кусками, мальчик клал орган обратно и двумя руками хватался за бокал с кровью. Жадно прихлебывая, пил, захлебывался. Кровь вытекала из носа, но вампиреныш, хихикая, стирал рукавом ручейки и дальше принимался за печень.
Итачи лишь тяжело вздыхал и поглядывал на старинные часы с маятником. «Ты уже лег спать, верно?»
- Саске, перед сном наедаться так нельзя, - назидательно тыкнул в лоб пальцами непослушного отото.
- Тогда давай еще поиграем! – подскочил непоседа.
- Нет, детское время кончилось, вперед в кровать.
Надувшись, младший брат выкарабкался из-за стола и направился к лестнице. Вздохнув, Итачи подошел к креслу, на котором восседал глава клана. Сейчас это кресло стояло посреди залы, а сам Мадара неотрывно смотрел на портрет Хозяина.
- Он изменился, - прошептал Мадара.
Итачи тоже устремил взор на портрет. Да вроде все также. Разве что глаза как будто стали жестче. Или это просто блики от проникающих сквозь плотную ткань лучей солнца.
Мадара сидит так с той самой ночи. Ест он или нет, граф не знает. Сколько бы он не проходил, старший Учиха сидит все так же, а на вопросы не отвечает. Если только сам голос подаст. «Может у него маразм?» – тихонечко как-то спросил Саске. За что и получил щелчок по лбу.
Дейдара в который раз просыпается от того, что по его лицу скользят пальцы. Он пытался не спать, но все равно запретный гость приходил именно тогда, когда он мог разбудить своего гостеприимного хозяина касанием пальцев по щеке. Довольно мурлыкнув, блондин осторожно берет пальцы в свою ладонь и подносит их к губам. Он не спешит открывать глаза. Словно боится, что это сон. Так пусть же он продлится еще чуть-чуть. Гость, ласково улыбнувшись на подобное ребячество, устраивается рядом, позади герцога. Целует светлую макушку, облизывает кончик торчащего пушистого ушка и утыкается носом в шею, поводив им еще немного, вдыхая божественный аромат крови «Джульетты». Руку удобно устраивает на талии, не отпуская ладони блондина. Так и спят до самых сумерек.
А с последними закатными лучами солнца, Итачи в который раз просыпается, что кто-то нагло кусает его за нос. Не больно, конечно же. Потом, все равно, зализывает кончик носа.
А граф подминает оборотня под себя и аккуратно дотрагивается до алых губ.
И все в такой сладкой тишине. Уютной, родной. Редко обмолвливаются, чаще просто наслаждаются присутствием друг друга.
Пока еще есть время, Итачи укладывает голову Дея к себе на колени, перебирает его золотые волосы. Такие красивые. Словно полная горсть золота. Блондин протягивает руку к лицу брюнета, словно не веря до сих пор своей удаче, нежно поглаживает по щеке. Затем заводит руку за голову и, притянув ее ближе к себе, целует. Каждый поцелуй – борьба с самим собой. Со своими инстинктами. Хочется накинуться, вцепиться в эту мягкую плоть клыками, когтями. Срывать кожу лоскут за лоскутом, подставляя лицо под горячие струи крови. Хочется видеть боль в этих черных как ночь глазах. Хочется обладать этим совершенным различным телом. Отличным от его природы. Еще хочется изучить это тело. Такое новое. Хочется залезть в эту черноволосую голову и подслушать все мысли, копающиеся там. Но больше всего хочется, чтобы эти глаза, это тело, эти мысли всегда были рядом. Такие же теплые, такие же счастливые от одного твоего присутствия.
Дейдара блаженно закрывает глаза и раскидывает руки. Как хорошо-то. Эти пальцы, что перебираю его волосы, этот голос, что убаюкивает и гипнотизирует. Дейдара понимает, что уже давно попал в эту ловушку и не собирается выбираться из нее. Его и тут неплохо кормят.
Губы снова сливаются в поцелуе, языки вновь сплетаются в танце.
- Люблю, - тихо, на выдохе. Дейдара готов расплавиться от одного этого слова. Поэтому он и не замечает, как хватает голову и притягивает ее еще ближе к себе, не желая отпускать столь желанные губы. Он задыхается, когда они сползают по щеке ниже к шее, когда легонько пощипывают артерию. И почти стонет, когда клыки нежно царапают тонкую кожу на ней, а язык вырисовывает что-то невообразимое. Когда же губы вдруг исчезают, глаза блондина распахиваются и почти отчаянно просят:
- Не бросай, - требовательный взор голубых глаз, на что обладатель черных лишь усмехается, убирает съехавшую на глаза Дея золотистую челку. – Умоляю, только не бросай.
Нет ничего хуже для сумеречных потерять спутника. Возвращение в одиночество часто ломает даже самых сильных. Вечность в одиночестве, вечность скитаний, когда душа совсем замерзла, а сознание слабо реагирует на происходящее. Поэтому сумеречные, как мотыльки летят на свет, так и они летят, ищут своих спутников. Разделяя свое одиночество. Наполняя душевную пустоту друг другом. Крепко стоять на вершине холма, глядя, как внизу в долине простирается туман, и держать его за руку.
- Не брошу, - тихо шепчет брюнет в приоткрытые губы. – Слышишь? Никогда не отпущу. Мой.
- Твой.
- Неверный. Грязный язычник. Ты пошел против Создателя! – суровый голос судьи, восседавшего на своем троне, разносился по всему залу заседания судей.
- Это не так! Я невиновен! – согнувшийся мужчина в кандалах протянул скованные руки.
- Так же ты обвиняешься в содейничестве с дьяволом! – продолжил судья, поправив маску на лице.
- Но это не правда! – утирая слезы с грязных щек, пленник упал на колени.
- Тебя видели, как ты проводил ритуалы. А в доме нашли вот это, - перед присяжными упал маленький кожаный мешочек, при вскрытии которого были извлечены кости кролика, травы, земля, предположительно с кладбища и серебряный амулет.
- Это…это не мое! – пораженно прошептал пленник.
- Но нашли-то это у тебя, под дымовой трубой, - судья устало потер глаза и стукнул молоточком. – Суд принял решение. Виновен. Грешников, неверных, язычников, колдунов мы придаем священному огню.
Палач, смиренно стоявший у стола судей, обхватив топор поудобнее, подошел к заключенному, схватил его за кандалы и повел в сторону тюрем. Мольбы, крики, стенания заключенного еще долго раздавались по подземелью, вырываясь на поверхность, заставляя зевак содрогаться от жалости.
- Хороший денек, Какузу-сан, - прошипело над ухом.
- Орочимару, - судья встал с трона. – Как ваши дела? Двигаете вперед медицину?
- Хм, не без этого, - улыбнулся змееподобный лекарь. – Но я к вам по делу, Какузу-сан.
- Выкладывайте.
- Сегодня должны прибыть девственницы, что так просил отец Хидан. Вы не могли бы ему передать это? Я сегодня чрезвычайно занят.
- Хорошо, - судья оглянулся и, подумав, добавил. – Не хотите остаться на казнь?
- А что сегодня по программе? – живой интерес в желтых глазах.
- Сегодня пара пыток, скорее всего со смертельным исходом, - ухмыльнулся под нос зеленоглазый. – И сжигание.
- А к пыткам, что входит?
- Испанский сапог, урезание языка, выдирание ногтей, - загибал пальцы судья.
- Я бы с удовольствием остался, но, увы. Дела, - грустно вздохнул лекарь.
- Не расстраивайтесь, Орочимару, - приобнял за плечи Какузу, - завтра тоже будут казни. И послезавтра.
- Ну, вот и свидимся, до свидания, Какузу-сан.
- Я не виноват! Я, правда, не виноват!! Я ни в чем не виноват! Я также предан Создателю, как и все вы! Я всегда ходил в церковь! Спросите отца Хидана, я ни в чем не виноват!! – все дальше и дальше разносился отчаянный зов пленника. Заключенного по воле жадного соседа. Какузу сидит на скамье судей на заднем дворе, где и проводятся казни. Подперев рукой подбородок, он то и дело поглядывает на часы, расположенные на одной из башен здания. Казнь назначена ровно в полдень. Крики заключенного утомляют и раздражают, поэтому он лениво подзывает палача и приказывает ему надеть на того железный кляп. Через некоторое время пленник замолкает, а по округе разносится его глухое мычание.
Какузу уже давно в этом мире. Он хорошо его знает. Сколько бы времени ни прошло, сколько королей не сменилось, всегда и везде будет одно и то же – власть денег. И неважно, будь то король или простой крестьянин. Или тот же священник. Здесь все грязны и опорочены. Может, этот бедолага и не виноват. Просто не повезло ему, что его мать умерла и оставила небольшое наследство. Теперь, плати за удачу. Но, можешь не расстраиваться. Потом кто-нибудь донесет на этого соседа. И снова Какузу подстроит все, как «логово колдуна». За все в этом мире нужно платить. Какузу уже просто не слушает эти мольбы. Они ему надоели, они всегда одинаковы. Человек – существо низкое. Он строит из себя невесть что, эгоистично относится к другим таким же низшим. И каждый уверен, что он царь. Ну и где твоя корона? Ты, молящий о пощаде на еще не зажженном кострище?! Разве не ты распивал в трактире деньги умершей и орал на всю округу о привалившем счастье? Какузу вздыхает, и взгляд его обращается куда-то далеко. Предположительно в сторону церкви. Интересно, что сейчас делает Хидан? Опять вымаливает благословение у своего божка? Или благословляет прихожан? Скорее и то и другое одновременно. Хм. И вовсе Какузу не ревнует его в Дзясину. Просто этот Дзясин какой-то ненормальный бог. Из-за него Хидан становится уж слишком порочным. Не то, чтобы Какузу это не нравилось. Но чистый и невинный Хидан для него тоже экзотика.
Вот часы пробили 12, и судья кивает в знак начала. Палач подносит факел к кострищу и поджигает сухие веточки и солому, которая с треском начинает яростно пылать. Пленник сквозь кляп дико закричал, с ужасом глядя на то, как языки пламени вырастают в необузданную стихию и неотвратимо приближаются с каждой секундой. Языки, словно опробовав, лизнули ноги заключенного и тут же набросились на него. Какузу неотрывно наблюдает за казнью. Огонь прекрасен. Страстен. С какой неудержимой яростью он бросается на пленника, как остервенело он срывает с него одежду. Как ласково и горячо он лижет кожу. Как охватывает, делится своей страстью с привязанным к столбу. Волосы опаливаются и загораются. Кожа слазит, кровь, не успевая вытечь, тут же припекается. Огонь танцует вокруг пленника, и снова и снова набрасывается на него, как голодный зверь. Над костром валит дым, а местные собаки уже сбежались на запах печеного мяса. Вот лицо обуглилось, обнажая кость, почерневшую от копоти. Глаза от температуры вытекают. Значит, умер пленник. Вон как повис на кандалах, приковающим его к столбу. Ну, пусть еще погорит.
- Девственницы – это хорошо, - довольно потягиваясь, Хидан вытаскивает из себя штыри, колья, иглы и запихивает их под алтарь. Потом вытирается плащаницей, на которой лежит Евангелие от еще кого-то. Подумав, вырвал оттуда пару страниц и скрылся в туалетной комнате.
Какузу прошелся по церкви, рассматривая образы. Некоторые из них немного подкорректированы самим Хиданом. Ну а что. Очень даже симпатично смотрятся архангелы с кхмм…. Ну, или святые-мученики тоже стали выглядеть внушительнее.
- А вот у меня новости не лучше, - уже одевшийся святой отец с кулоном на руке, подошел к судье. – Пейн снова хочет напасть на Учих.
- Не надоело ему еще?
- Шавки шавками. Дикий народ. Но вот и кровососы тоже в стороне не остаются.
- Тоже нападают?
- Да уж, хоть, поруби их всех к чертям, - проповедник осмотрел образ одного из 12 учеников и, ухмыльнувшись, вытащил из под складок рясы чернила. Буквально через несколько секунд ученик был с очень большими, выглядывающими из-под покровного одеяния, прелестями.
- Почему он гермафродит? – Какузу указал на ученика с большой грудью и только что подрисованными снизу прелестями.
- Да, они все из говна слеплены, - отмахнулся Хидан.
Пройдя вниз по лестнице к подземным усыпальницам, Хидан остановился возле высокого портрета.
- Есть у меня подозрения на счет того, что сейчас происходит, - тихо подал голос святой отец. Судья также взглянул на портрет Хозяина.
- Думаешь, уже скоро?
- Только полное дерьмо могло не заметить его приближения.
Судья и священник неотрывно смотрели на ледяное сияние из глазных вырезов на маске Хозяина. Сияние как настоящее, освещало небольшое пространство подземной усыпальницы, наполняя его призрачным голубоватым свечением.
- Мадара-сан. Может, выйдем, поохотимся? – Итачи положил ладонь на плечо старшего Учихи. – Вы уже давно так сидите. Вам нужно проветриться.
Глава клана медленно оторвал взгляд от портрета и перевел его на ладонь в перчатке на его плече. Затем взглянул в лицо Итачи.
- Мда, думаю, ты прав, - Мадара приподнялся с кресла, проведя рукой по волосам. – Засиделся. Уже готов? Тогда пошли.
- Как в старые добрые времена! – довольно усмехнулся Мадара, потрепав двух внуков по волосам. – Саске, наконец, покажешь, что и ты способен на крупную добычу.
Три вампира поднялись в воздух и направились в сторону моста, отделявшего территории двух кланов. С высоты птичьего полета, Итачи любовался мостом. Этот мост – связующее звено между двумя враждующими кланами. Но нужна связь крепче, чем этот мост. Связь духовная, которую нельзя разрушить, сжечь, порвать.
-Смотрите! Мы сегодня не одни! – шипящий смех братишки вывел графа из раздумий. Обернувшись, увидел в двух сотнях метров от них, на охоту летели другие вампиры. С таким-то количеством и смертных на всех не хватит.
- Ну, что? Каждый в свою сторону? И смотрите не нарвитесь на шавок, - старый грозный вампир стал плавно планировать в сторону замка какого-то лорда. Предположительно у него сегодня бал.
- Полетели за мост? – Итачи был уверен, что если бы они были в нормальном виде, мелкий бы точно покраснел при этих словах.
- Саске, там чужая территория. Ты что там забыл? – ненавязчивый вопрос. А у самого клыкастая пасть уже давно разъехалась в ухмылке.
В ответ пыхтение.
- Ладно, какая разница, - и тяжело взмахнув крыльями, полетел через реку.
Оставив братцу доедать служанку мясника с лавки недалеко от портового трактира, герцог резко втянул воздух. Показалось? Да, нет. Этот запах, он ни с каким другим не спутает. Такой будоражащий кровь. Довольно тявкнув, лис-оборотень помчался навстречу гостю. Радостно махал хвостом в разные стороны, завидя, как вампир стал плавно приземлятся рядом с ним. И не дождавшись, когда лапы коснутся земли, запрыгнул, повалив на спину и придавливая своим весом. И дождавшись тихого, ласкового шипения, принялся облизывать лицо вампира.
- Неужели так соскучился? - преображаясь обратно, граф потрепал мохнатую мордочку избранника. Тот, прижав ушки и преданно глядя в глаза, устроил голову на груди брюнета. Граф подтянул лиса к себе, поцеловал во влажный носик, поглаживая большой пушистый хвост. Герцог мурлыкнув, тоже преобразился.
- Хвост и уши оставь, - по-детски надувшись, потребовал граф.
- Чтобы ты опять потерял сознание от потери крови? Нет уж, - хмыкнул блондин, вставая с Учихи.
- Вот так всегда, - притворно пустив скупую слезу, Итачи поднялся с земли. Дейдара, следя за каждым движением, не удержался и снова прильнул к избраннику.
- Скучал, - пожаловался он.
- Не ты один, - обнимая крепче за талию, Итачи зарылся носом в волосы герцога. Вот так бы и стоять все вечности. Одну за другой. Слушать, как он дышит тебе в шею, иногда касаясь ее, то носом, то губами, чувствовать биение его сердца. Слышать, как по венам струится его кровь. Такая сладкая. Такая нежная. Теплая, даже горячая. Граф облизал отросшие клыки. И дело не в голоде. А в жажде. Жажде разрушения этих стен, освобождаясь от одиночества. Связать это мягкое, пушистое существо с собой, навсегда. Всего один укус, и они будут принадлежать друг другу и больше никому. И уже никто, никто и никогда не сможет их разлучить. Эти связи самые крепкие. И даже если они захотят расстаться, то не смогут этого сделать. Кровавые клятвы. Они куда честнее, преданнее клятв в вечной любви людишек. Громкие пустые слова, лишенные смысла. Они не идут ни в какое сравнение с клятвами сумеречных. Неразрушимых.
Итачи как в забытье целует шею Дейдары, прижимая его к себе как можно сильнее, растрепывая рукой волосы, от чего высокий хвост, а-ля «пизанская башня», сначала валится бок, а потом и вовсе распадается. Брюнет уже не может сдерживать эту жажду и потому яростно срывает платок и швыряет его куда-то в сторону, обнажая свою шею. Дей затуманенным взором смотрит за его действиями.
- Ты, что? Хочешь…, - он изумленно запинается.
- А почему нет? – Итачи снова запускает ладонь в волосы избранника. Тот, потупив взгляд, прижался к графу. – Дейдара, - мягко проведя по волосам, позвал брюнет, - Хочешь провести со мною вечность?
Блондин, перевел взгляд с луны на лицо любимого. Поймал взгляд темных как ночь глаз. Только они не страшные, как она, а теплые. Герцог покраснев, кивнул. Ладонь сжала волосы крепче, откидывая голову немного на бок, обнажая шею. Не сдерживая дрожи предвкушения, Итачи проводит по артерии языком, а потом погружает туда и клыки.
Мягкая плоть поглотила их, обволакивая теплом. Кровь, такая же, как и представлял себе Итачи, скользила по клыкам и осторожно капала с них на язык. Лентой тянулась по нему, щекоча мягкую плоть, и стекала внутрь. О, великий Хозяин! Как же она божественна! Так сладка. Хотелось выпить ее всю, до последней капли! Такая теплая. Согревает изнутри. Заставляет сердце биться быстрее. Поджигает изнутри, накаляет тело. Итачи хотел выть от наслаждения. Но дело еще не закончено. Аккуратно придерживая голову Дея, граф придвинул ее к своей шее, на что блондин тут же вяло кивнув, запустил свои клыки в шею Итачи.
Вот оно. Чувство полного единения. Чувствуя, как вытекает его кровь и исчезает под нежными губами блондина, принимая в себя его кровь, он как будто видел, как строится прочнейшая связь. Которую никогда не смогут разорвать. Осторожно достав клыки, Итачи зализывает две маленькие ранки. Эти ранки никогда не затянуться. Это как символ принадлежности. Как кольца у людей.
Запыхавшийся, напившийся Дейдара, оторвался от шеи Учихи, и довольно облизав губы, прижался к брюнету. По телу разливалась истома, ноги совсем не держали герцога, поэтому тот нагло навалился на, теперь, целиком и полностью принадлежавшего ему вампира.
Не успели они, и прийти в себя, как были окружены оборотнями и вампирами с негодованием воззрившихся на них.
- Пролита кровь! Чистейшего вампира! И кем? – донеслось с одной стороны.
- Предатель! Это предательство! – вещало с другой.
- Отдать последнюю кровь этим кровососам!
- Жалкие щенки!
- Да ты понимаешь, что натворил!
Вся поляна вскоре наполнилась неистовым рычанием и шипением. Многие от неконтролируемой ярости принялись обращаться. По земле снова текли ручьи крови. Двух прижавшихся друг к другу наследников оторвали друг от друга и растянули в разные стороны.
- Как бездумно! Чем ты думал? – в ухе раздалось грозное шипение Мадары.
- Опорочил клан, своим предательством, - рычал, выворачивая руки, Пейн.
- Животные, - донесся тихий шепот. Однако он сквозил студеной яростью. Несдерживаемой, неконтролируемой. Обнажая даже сквозь шепот необузданную первозданную силу.
Вместе с шепотом на поле боя пришла так же и тишина. До дрожи, сковывал полностью все нутро панический ужас. Даже вздохнуть было страшно.
- Даже не животные, а падаль, - все такой же тихий шепот. Тепло летней ночи резко пропало. Мороз, северный. Суровый мороз наполнил округу. По земле прошелся иней. Изо рта вырывался пар. Демоны обернулись в сторону голоса. Недалеко освещаемым собственным голубым сиянием, виднелся силуэт. С каждым шагом панический ужас возрастал в разы, а светящаяся фигура обретала знакомые черты.
- Великий Хозяин! – вырвалось у кого-то и пробежалось шепотком по всей толпе.
- Стадо, не стоило вас выпускать сюда, - свет фонаря выхватил, наконец, полностью фигуру, словно сошедшую с такого знакомого всем высокого портрета. Длинная черная мантия, маска, трость. И даже свечение из глазных вырезов на маске. Такое же яростное и лютое.
- Во что вы превратились? Стадо баранов, долбящихся в закрытые ворота, - Хозяин пристукнул тростью, и от нее по земле вьюнком расползалась печать, захватывая всех. – Вместе вы представляете собой силу. Великую мощь. Вы так затянулись в этих никчемных выяснениях отношений, что даже не видели, что происходило у вас под носом. Да вас же скоро разгромят. Вы даже и не заметили, как сюда, на вашу территорию стали проникать, да что это я, - Хозяин развел рукой, подходя ближе. Все тут же опустились на колени. – Какие же вы тупые. Сколько раз я приходил сюда. Неужели нельзя было понять, что я призывал вас остановить войну? Ну что же, готовьтесь переписывать летописи.
Хозяин поднял глаза к небу, словно сам приворожился чарами небесной богини. Сколько всего произошло, а она такая же равнодушная. Такая же холодная. И как каприз себе любимой, освещала непроглядную тьму ночи.
- Я в третий раз прощаю вас, но исключительно потому, - Хозяин оторвал взгляд от неба и подозвал избранников к себе. Загоняя страх как можно дальше, Дей вышел к Хозяину, становясь рядом с подошедшим Итачи. – Исключительно потому, что у вас растет такое хорошее поколение. Неиспорченнее цинизмом.
Положив затянутые в перчатки руки на головы избранникам, Хозяин усмехнулся.
- Я сам проведу обряд единения. Я действительно горжусь вами, дети мои, - взгляд из-под маски словно потеплел.
Для сумеречных время давно остановилось. Оно длится у них так долго, что они просто теряют счет времени. Пути, которые они вынуждены проходить в гордом одиночестве, погруженные в туман, сходятся между собой. Сливаются воедино и простираются дальше и дальше. Дороги, освещенные лунным светом. Как приятно осознавать, что путь, выпавший на твою долю, тебе предстоит пройти не одному. А держась за заботливую руку с кем-то очень дорогим и важным для тебя. Чье присутствие всегда поможет и поддержит в трудную минуту. И вечность длится не так уж и в тягость.
Поленья с треском пылают, жар, исходящий от очага, наполняет комнату волшебным и уютным теплом. Неожиданный сквозняк заставляет пламя в камине трепетать. Дейдара оборачивается на шум у распахнутой двери и прикладывает палец к губам, взывая к тишине. Два сорванца в снегу, крови у ртов, внимательно приглядываются и, понимающе кивнув, на цыпочках проходят в сторону столовой. Блондин усмехается им в след и снова возвращается к прерванному занятию. Он запускает руку в темные волосы, голова которых покоится у него на коленях, и медленно их перебирает. Итачи, свернувшись калачиком, спит. Это оказывается вообще его любимое дело. И чего ему в этом мире не сидится? Дейдара, нахмурившись, принялся ревновать брюнета к снам. Но, полюбовавшись им еще немного, кинул эту неблагодарную затею. Все равно его сейчас никто не будет переубеждать в обратном. Дейдара наклонился и цапнул Итачи за ухо. Тот что-то буркнул в ответ и перевернулся на другой бок.
- Соня, - скорее ласково, чем обижено протянул блондин. Горестно вздохнув, провел пальцами по старому укусу. Сколько уже лет прошло со времен Третьего Прихода? Да, уж век будет. Уже век вместе. Это у них королевская свадьба скоро намечается. Оборотень злобно ухмыльнулся, предвкушая отмщение, и сдавшись напору нежности, принялся поглаживать Итачи хвостом.
Со стороны столовой донесся звук чего-то разбившегося в дребезги, скулеж его брата, и причитания братца Итачи. Ну, вот. Сейчас еще разбудят. А бедненький вампир, может, устал, и заснул только что! Ох, уж эти детки.
- Да и жизни вам долгой, счастливой. И преодолевать все жизненные препятствия рука об руку вместе. И любви вам чистой и нежной, нескончаемой. Да и блядь, сколько раз говорить тебе, мудила! Двери закрывай! – отец Хидан, брызжа слюной, схватил канделябр и швырнул его в легко увернувшегося судью Какузу. Священник, проматерившись, сбежал с паперти и запрыгнул на спинку скамьи. С нее на другую и так прыгая по спинкам, несся, извергая проклятия и размахивая косой, которую перед своим отъездом ему подарил Великий Хозяин. Спрыгнув с последней спинки, отец зацепился за рясу и кувырком полетел прямиком в руки судьи.
- Вы двое, - ткнул на заново новобрачных проповедник, - целуйтесь, все равно заебало ту чушь пороть, - повиснув на своем избраннике, священник сплюнул в чан со святой водой, с которого, молясь, старушка набирала стакан.
Все присутствующие родственники, представители обоих кланов, утирая уголки глаз платочками, наблюдали, как их любимые наследники немного смущенно касаются губами друг друга, а затем, словно потеряв всю скромность, жадно, порыкивая, впиваются друг в друга.
Тяжелое дыхание двух влюбленных в темной, неосвещенной комнате. Один, что по выше, прижимает второго к себе и прислоняет к стене. Силуэты целующихся почти неразличимы. Сливаясь в единый бурлящий поток. Губы Итачи скользят по шее, останавливаясь на знакомых до боли ранках. При соприкосновении с ними, по телу разливается тепло. Дейдара откидывает голову на стену, закрывает глаза. Черт, когда Учиха хочет, то он может быть просто «ммм». Итачи скользит руками по телу блондина, расстегивая пуговицы на парадном фраке, рубашке. Запускает ладони за спину, стягивает одежду, покрывая поцелуями открывающееся пространство. Горячее тело оборотня несказанно заводило. Руки Дея, до этого прилежно покоившиеся на стене, принялись отросшими когтями сдирать одежду на избраннике. Глубоко вдохнув, пихнул Итачи в сторону кровати и сам навалился сверху, скользя влажным язычком по плечам и груди брюнета, наслаждаясь вырывавшимися из упрямых губ еле слышными вздохами.
«Я заставлю тебя стонать!» - мстительно пронеслось в блондинистой голове, хозяин которой, поглаживая бедра любимого, кусал, целовал живот брюнета. Прошелся языком по груди, по ключице.
- Сегодня я первый, - довольно рассевшись на бедрах Итачи, Дей пальчиками пробегал по телу вампира, заставляя по коже пробегать мурашкам.
Итачи, облизав пересохшие губы, провел руками по бедрам оборотня, и дернув того на себя, уложил того на спину, укладываясь сверху.
- Так не честно! – надулся блондин. Граф лизнул надувшиеся губки, прикусил нижнюю до крови. Слизал капельку, и, проникая языком глубже в ротик, прижимал герцога ближе к себе, упиваясь запахом его сладчайшей крови.
- Люблю тебя, люблю, люблю, - шептал, словно одержимый Итачи. И Дею вдруг стало как-то все равно, будет ли он первым или не он. Он послушно откинул голову назад, обнажая шею.
Опьяненный ароматом, вампир погрузил клыки в те же ранки, глотая кровь. Наслаждение накатывало волнами, отчего в ушах звенело, руки с отросшими когтями скользили по телу, губы облитые кровью, прижимались к нежной шее как можно ближе. Дей извивался под телом брюнета, задыхаясь от восторга. Пальцы комкают простынь, а ноги обхватывают талию прижавшегося к нему тела. Слетевший стон с губ блондина, и Итачи полностью теряет контроль и рассудок. Ну, разве можно тут так сладострастно стонать, когда тут, между прочим, заняты делом? Сдавлено прошипев, Итачи содрал с себя и блондина последние части гардероба и, отдаваясь на волю инстинктов, ворвался в расслабленное тело лунного лиса. Зажмурив глаза от резкого проникновения, Дейдара прильнул всем телом к брюнету, обвивая его ноги хвостом. Сплетая пальцы, двигаясь все чаще и глубже, соединить губы, смешивая дыхание. Объединятся назло холодной вечности, на зависть гордой, но одинокой Луне. Делясь жаром друг с другом, проваливаться на самое дно трепетного наслаждения. Вечной любви, пришедшей на смену вечного одиночества. И в конце, на пике края сознания, вгрызаться в шею, погружаясь в объятия полного единства. Когда нет тебя и меня, когда есть мы. А потом смущенного посмеявшись, поцеловать избранника в кончик носа и устроившись у него на груди, уснуть, под мерное перебирание его пальцев длинных волос, разбросанных по постели.
Старый масочник стоит на шпиле самого высокого здания столицы и неотрывно смотрит в небо. Лютый голубой взор направлен прямо на ночную Богиню. Мягкий тусклый свет рассеивается в ночном тумане. Ветер трепещет подол мантии.
- Все такая же одинокая? – тихий шепот сквозь ночь. – Ну, хоть детей не бросаешь, - сквозь маску слышно тихое хмыканье. – Что ж. Я доволен. Они, наконец, обрели себя. А ошибки прошлого стерты хвостами настоящего. Будешь освещать им дорогу? Куда же ты денешься. Верно?
Взгляд адски голубых глаз направляется в сторону замка, где любовь бросает вызов вечности.
- Честно, я им завидую, - такой же тихий шепот. - А ты? – и силуэт в длинной мантии исчезает в полыхнувшем синем пламени.
А слезы гордой, но одинокой Луны оросили землю, гонимые диким вольным необузданным ветром.
И нет повести прекраснее в мире,
Чем повесть об оборотне и вампире…
P.S.
-Что?! Даже не думай! – блондин отпрыгнул к стене назад, ощетинившись.
-…
- Слышишь? И не мечтай, мм!!
-…
- И не смотри так на меня! Да!
-…
- Итачи! Ты! Я сказал, даже не думай!
-…
-Я тебе что? Самка, что ли?
-…
- Эй!! Нуу!! Прекрати!
-…
- Ну, хаааахх, нееет, не смей!
-…
- Ммм! Так не честно! Да…аххх…ты ахх…я кому сказал?
-…
- Гад! Я тебе это ааайй….нууу…оххх…не…не..мммххх..прощу…да!
-…
- Ты меня ууууммфф …вообще слушаешь?....ты..ахх…пре…ахх..прекратииии…
-…
- Черт! И как с тобой унннннхххх…
-…
- Сссссссссссссс…я…я…ну..оо…ааааааах!! Ладно! Убедил! Ааахххааааа..ммм.
- Вот и славно, хм, - довольный брюнет вернулся к прерванному занятию.
- Виииииии!! Вы посмотрите на это чудо!! – Хозяин в кавае прижал лапки к лицу, прыгая, шурша мантией. – Какой прелестный крылатенький пушистик!! Лапоська!! Какая прелесть!!! Прелесть!! Утютютютютю!!! – Хозяин тискал крошечный комочек шерсти. – Ну, разве не кавай? Какой хорошенький! Хидан! Харе жрала! Смотри, какая лапочка! – Хозяин ткнул в лицо священника комочек на вытянутых руках. – Я не могу с этой прелести!
- Ога, лапа, - пробормотал проповедник, пытаясь проглотить свежее бедро за раз.
- Эй, мм! Хватит его мучить! – герцог выхватил из рук Хозяина маленькое существо и прижал к себе.
- Никто его не мучает! – Хозяин потерся носом маски о мохнатенькое брюшко. На что Существо тут же вцепилось крепкими зубками в фарфоровое изделие и стало бить крыльями по лицу.
- Весь в папочку, - умилился Мадара, утирая глаза платочком.
- А глазки-то, какие!!! – Пейн, вытирая несуществующие слезы, внимательно вгляделся в темно синие глаза детеныша.
- Ну, хватит! Вы его пугаете! Да! – Дейдара оттащил расцарапывающего маску урчащего детеныша.
- А как вы его назвали?
- Пока еще не придумали, мм, - выдернув из пасти проглотика свой хвост, направился к лестнице.
- Итачи, как вы так? Такую прелесть! Нет, ну как бы можно. Я же гениально мыслил, когда создавал сумеречных, - Хозяин провел рукой по маске, и та с хрустальным треском затянулась. – Но, чтобы такая прелесть. Как бы этот вид назвать?
- А у нас тоже будут! Правда, Саске-тян? – усатый блондинчик забрался на кресло к мелкому графу.
- Да! И даже два! Вот так! – маленький граф показал язык старшему брату.
Старший брат, направлявшийся за «мамочкой», приостановился.
- Конечно, - «хм, два? А что? Это идея!» - интриговано потирая ладони, ухмыльнулся граф.
- И даже не два! А сразу 10! – мечтательно воскликнул блондин.
«10? хехехехе» (=^/______________________________\^=)
- Дей-тяяяян! Подожди меня!!!
@темы: слэш, фанфики по наруто, Какузу/Хидан, яой, nc-17, Вкусняшки, ням), Мои фанфы), Хумор)), Итачи/Дейдара
ну неужели вам жалко бедным детишкам понедельника???
